Сиротская доля
Шрифт:
Профессор прошелся снова, поворотил к девушке холодное, мраморное лицо, раскрыл рот, словно хотел сказать что-то и вдруг удержался.
— Господин профессор! Неужели моя просьба… И Люся опустилась на колени, сложив руки.
— Умоляю вас, сжальтесь, — продолжала она. — Спросите своей совести — благородно ли это?
— Встаньте! — воскликнул Вариус. — Поймите меня, что сильная страсть извиняет даже преступление.
— Страсть? В ваши лета? При ваших познаниях, уме!
— Страсть не проходит с летами, ее не уничтожает наука, не осиливает рассудок, страсть — болезнь… И я болен.
— Господин
— Вы знаете, что я вас люблю! Брат ваш вырвал у меня единственное сокровище, которым я хотел обладать и обладал бы…
— Брат мой поступил, как повелевала ему совесть, — возразила Людвика, постепенно воспламеняясь. — Мое сердце не свободно… Я…
— Э, ребячество, знаю! В вас влюблен двоюродный брат… Это детское ухаживание… Что же мешает… Муж уничтожает воспоминание этих поэтических мечтаний… Я не боюсь кузенов… а сердце приобрел бы.
— Или, может быть, вы взяли бы меня без сердца? — прибавила Люся.
— Ибо уверен, что оно оборотилось бы ко мне, — сказал насмешливо профессор.
— Стало быть, моя рука могла бы заплатить за… брата?
— Без сомнения.
— И вы обещаете мне заняться его судьбой, исправить все?
— Ничего нет легче.
Люся протянула дрожащую руку и устремила на него пылающий взгляд.
— Вот вам моя рука, — сказала она, — даю слово, а слово мое неизменно.
Неожиданный этот оборот, казалось, почти испугал Вариуса, который как бы сперва не знал, что делать, но потом схватил протянутую руку и поцеловал ее.
— Позвольте, — сказала девушка, — еще два слова. Брат мой не должен знать ничего до конца экзаменов. Свадьба после того, как он получит степень.
— А если вы не захотите сдержать слова?
Люся вздрогнула от гнева.
— Хотите, чтоб я поклялась? — воскликнула она.
— Нет, — сказал профессор, — дадите мне слово честной женщины, шляхетское слово.
— "Шляхетское" слово! — повторила Люся. — Даю вам "человеческое" слово совести.
Профессор хотел подвести ее к дивану, видя чрезмерное ее волнение, но Люся вырвала руку.
— Помните же и свое слово! Я могу изменить только, когда мне изменят.
И несмотря на нежный шепот профессора, старавшегося подойти к ней и успокоить ее, она вышла поспешно, как бы убегая из этого дома.
Когда она показалась в дверях, она до такой степени изменилась, что брат с испугом вскочил с места
— Люся, ты нездорова, у тебя горячка! — воскликнул он. — Ты должна отдохнуть, лечь в постель.
— О, нет, ничего, я только устала.
И неестественный смех сопровождал эти слова.
— Где же ты была?
— В костеле, потом прогуливалась.
— У пани Серафимы?
— Нет… Теперь пойду отдохну, — прибавила она, принуждая себя быть веселой. — Будь спокоен, у меня есть предчувствие, что все окончится хорошо.
Мечислав пожал плечами.
— Каким же образом? Разве чудо…
— Может быть, не знаю.
И Люся убежала.
Через час потом университетский секретарь принес письмо. На конверте Мечислав узнал почерк ненавистного профессора Вариуса. Он распечатал его с досадой и гневом. Письмо было следующего содержания:
"Прошу вас побеспокоиться прийти в экзаменационную
Доктор Вариус".
Мечислав сперва не хотел верить своим глазам, прочел письмо второй раз и спросил у секретаря:
— Что это значит?
Секретарь был свидетелем вчерашней сцены.
— Все уладилось, — отвечал он, — идите со мной. Жаль было бы лишиться такого доброго и прилежного студента. Профессор достойный и уважаемый человек.
Не будучи в состоянии удержаться от радости и удивления и не подозревая ничего, Мечислав поспешил к сестре с письмом.
— Люся, ты предсказала чудо! Теперь я верю в действительность твоей молитвы. Смотри, читай! Вариус опомнился, все улажено, спешу в университет.
Сестра бросилась к нему на шею и расплакалась.
— Ступай, — сказала она, — не теряй ни минуты. Видишь, что не следует отчаиваться. Бог милостив.
— Так, разве Бог, — отвечал Мечислав, выходя, — потому что Он только мог пробудить это высохшее сердце к жизни и благородному чувству. До свидания.
Мечислав ушел, а Люся упала, заливаясь слезами. Но вскоре она отерла эти слезы; жертва была принесена, следовало ее докончить с покорностью и смирением.
Через некоторое время пришла пани Серафима, однако по глазам Люси заметила, что последняя плакала. Вдова добилась только известия, что с Мечиславом поступили несправедливо на экзаменах, что она с братом пережила страшные минуты, что наконец Вариус опомнился и что все счастливо улажено.
Пани Серафима, обняла ее, заботливо расспрашивая о Мечиславе, судьба которого, по-видимому, сильно интересовала ее… Просидели они часа два, пока он сам не возвратился, сияя от счастья.
— Все кончено, как лучше быть не может, — сказал он. — Мы ошиблись в профессоре, это достойнейший из людей. Заблуждаться может каждый, но так благородно исправить свое заблуждение может только действительно человек высшей натуры.
Экзамен прошел вполне удачно; профессор не только отдал публично справедливость студенту, объясняя вчерашнюю вспыльчивость так, что сумел оправдать ее, но и помог ему еще и у других преподавателей. Он даже сам выиграл этим в глазах других студентов, которые горячо принимали его сторону и восхваляли благородный его характер, приписывая иные поступки страстям и оригинальности. Дня через два потом доктор Вариус зашел к Мечиславу и долго просидел у него. Люся была чрезвычайно смущена и молчалива. Профессор упражнялся в любезностях; он, когда хотел, умел быть приятным и красноречивым и так увлек Мечислава, что последний досадовал на сестру за ее холодность и как бы нерасположение к гостю. Вариус, по-видимому, не обращал на это внимания, веруя в могущество своего слова, в обаяние беседы и своих познаний, которые умел передать всем любопытным в доступной и понятной форме. Уходя, он пожал руки Люсе и Мечиславу и ободрял обоих.