Сироты
Шрифт:
Поехали к центру города, пока не достигли края воронки, потом оставили древнюю машину — Говард звал ее «джипом» — и пошли пешком.
Дым, мерцающее пламя и очки противогаза размывали вид каменных стен, которые возвышались над нами и грозили рухнуть в любую секунду. Сердце отчаянно колотилось: я опасливо смотрел на развалины, ожидая увидеть окровавленную руку или обгоревшее тело, торчащие из-под камней.
— Не рассчитывай различить могилы.
— Чего?
— Останки — мы их не увидим. Если на человека падает небоскреб, человек исчезает.
Я
Говард вытянул перед собой металлическую палку и, балансируя ей, как цирковой акробат, прошелся по обугленному брусу с одной кучи камней на другую. Преодолевая дрожь в коленях, я двинулся следом. Брус затрещал, лопнул, и тонна обломков осыпалась рядом с Говардом.
— Осторожно!
Он отмахнулся тростью.
— Брось, скоро привыкнешь.
Несмотря на защитный костюм, пот струился по моему лицу. Очки противогаза запотели. На отдельные здания не осталось и намека: лишь изредка удавалось различить остатки дверей да обклеенные обоями куски стен. На изогнутом в штопор бампере электромобиля виднелась наклейка «Студент-отличник». Во рту у меня пересохло.
— Как вам удается здесь что-нибудь находить?
Говард пожал плечами.
— С опытом приходит чутье. Что-то, наверное, досталось по наследству. У меня отец был геологом-разведчиком. — Он помолчал, потом прогудел из противогаза: — У тебя-то родные целы?
— Мама погибла в Индианаполисе. А больше у меня никого не было.
Он замер.
— Прости.
Я передернул плечами.
— А у вас?
— Моим единственным родственником был дядя. Погиб в Фениксе.
— Так что мы оба сироты?
— Этим сейчас вряд ли кого удивишь.
Говард подлез под обугленной балкой между двумя грудами обломков.
— Смотрите, как бы не свалилось.
— Ничего, — махнул он рукой, даже не оборачиваясь, — у меня на такие дела нюх.
Поковырялся палкой в пепле.
— Ух ты!
Ну точно, слюнтяй. Любой уважающий себя солдат на его месте матюгнулся бы. Говард между тем вытягивал что-то из пепла.
— Джейсон, иди-ка сю…
Груда обломков, удерживающая один конец балки, задрожала, на Говарда посыпались камешки. Потом балка покачнулась. Я прыгнул к нему.
— Говард!
Бум.
На мгновение Говарда скрыло пылью, а когда пыль рассеялась, на его месте осталась куча обугленной древесины.
— Говард!
В ответ только треск огня.
Мне нравился Говард. Он был таким же нескладным, как Вальтер, и настолько же искренним. Я кинулся разбрасывать дерево и штукатурку, откопал ботинок, потом ногу, а потом и всего Говарда. Балка придавила ему грудь.
Я смахнул пыль с его противогаза.
— Говард?
Он открыл глаза и выдавил: «Ух ты!».
Обгоревшая балка крошилась в моих руках и не поддавалась, однако со второй попытки я все же исхитрился ее приподнять, и Говард отполз в безопасность. Я отпустил балку, и отвернулся от облачка пепла к Говарду.
Он уже стоял на ногах, рассматривая зажатый в резиновых рукавицах предмет.
— Говард, ты цел?
— И невредим. Спасибо, Джейсон, ты спас мне жизнь. И что важнее, ты спас вот это.
— Что это?
— Точно не знаю. Но оно из космоса.
Он протянул мне искореженную железку величиной с чернослив, до того горячую, что она дымилась в рукавице.
— Вот этот переливающийся синий цвет типичен для обшивки их снарядов. Легкий и прочный, как титан, но с примесью микроэлементов, практически не встречающихся в Солнечной системе.
— И что, стоило из-за него рисковать жизнью?
Я прямо видел, как он хмурится под противогазом.
— Не, такие осколки мы часто находим. — Он махнул рукой на развалины. — Знать бы, где найти что-нибудь покрупнее. Вроде уже все методы испробовали.
Мы зашагали дальше. Я показал на одну груду. Чем-то она выделялась из других.
— А что если здесь поискать?
Говард проследил за моей рукой.
— Почему здесь?
— Не знаю. Просто кажется.
Он безразлично пожал плечами, и мы начали разгребать кучу.
Парой минут позже я кое-что нащупал. Волосы у меня зашевелились.
— Говард… — Я обхватил изогнутое нечто и дернул на себя. Оно поддалось, и я зашатался, стараясь не упасть.
В руках я держал блестящий синеватый диск размером с тарелку; даже через рукавицы я чувствовал его жар. Говард подпрыгнул ко мне и моей находке, приговаривая «Ух ты! Ух ты!». Он развернул осколок. Выпуклая часть его обгорела дочерна.
— Это внешняя сторона. Видишь, обуглилась от трения о земную атмосферу.
— Что-нибудь интересное?
— Самый крупный обломок из всех, что мы находили. Обычно от снаряда почти ничего не остается. — Говард провел пальцем по краю осколка: он был изогнутый, будто кто-то откусил кусок, и серебряный. — Этот обломок — настоящее сокровище.
— Почему?
— Моя догадка — а армия только за правильные догадки меня и терпит, — что это фрагмент ракетного сопла.
— И что с того?
Говард достал карманный компьютер и что-то туда ввел: видимо, пометил, где мы нашли наше маленькое сокровище. Он жестом показал мне повернуться, раскрыл рюкзак и сунул туда фрагмент. Рюкзак заметно потяжелел. Теперь-то я понял, зачем Говарду понадобился пехотинец: пустовала должность ишака.
— Радиус этого сопла слишком мал, чтобы толкать махину размером с небоскреб. Выходит, сопло поворотное. До сих пор у нас расходились мнения, насколько точны эти снаряды. Одни считали, что снаряды баллистические: выстрелил, как пулю, и забыл. Другие доказывали, что с расстояния в триста миллионов миль в Землю так никогда не попадешь. Это сопло подтверждает, что траектория снарядов корректируется в полете.
— Дистанционным управлением?
Говард замотал головой.
— Многие наверняка так и решат. Только ни радиоастрономы, ни кто-либо еще не поймали от снарядов ни одного сигнала. А уж слушали изо всех сил.