Система РФ в войне 2014 года. De Principatu Debili
Шрифт:
Неполитическую политику вели импровизированно, с верой, что из упущенной ситуации можно еще выйти победителем. Картину победы готовим заранее, ведь фактической победы может не быть! Яркая сцена триумфа закладывалась в финал государственного проекта. Появляется инженер картины – политтехнолог и визажист, ответственный за то, чтобы «триумф не отклеился».
Владислав Юрьевич Сурков в 2000 году поднимал бокал За обожествление власти! – а не народа. Народ заместили композитным электоратом. Политтехнологи набирали нужную для большинства массу избирателей, медийщики ее склеивали в аудиторию, социологи с готовностью подтверждали цифры
Как вдруг Команде понадобился «народ», и вот его заново насаждают в Системе РФ. Ряженые пролетарии Урала неубедительны, еще смешней воцерковленные байкеры и православные банкиры, которых ищут с Интерполом. Идеологию активно внедряют в «народ», но та ничтожна, раз утрачена связь идеи и силы.
глосса б: В российской политике картография слабых мест сбивает с толку. На сцене бесстрашные рыцари в сияющих латах; их немощи скрыты. Мифы оппозиции зато повествуют о ее утонченной слабости под гнетом неприступной власти. Но «слабый» Ельцин взял власть, цинично переиграв легитимного Горбачева в неприступном Кремле. Понять происходящее в РФ иногда проще, анализируя интриги слабых, а не их силовые ресурсы.
На слабость Команды безошибочно указывает радикализм. Радикальность у нас признак игрока, не уверенного ни в своих правах, ни даже в шансах. Власть слаба, но радикальна – ее враги скромны в пожеланиях и рады бы ей чуть помешать. (Удальцов и Лимонов – не радикалы, а пешки в игре истинных радикалов Команды.) Кремль – обитель слабостей, где силы нет. Зато в критических ситуациях за ней туда пойдут, и тогда она там появляется. Идут с деньгами, с «обеспечением голосований», с присягой на верность. Идут за безудержной волей к простым решениям и принятию мер.
Попытки понять роль Кремля не учитывают, что речь идет о латентном радикале. Основания власти потеряны, и Президент в поисках силы, которой нет, соскальзывает в крайности, кажущиеся простыми. Сокрушительные зигзаги власти взрывают порядок там, где ничто не предвещало беды. Так, ликвидация Высшего Арбитражного суда не кажется Путину ничем радикальным. Подкручивая гайки, наш консерватор, кажется, посрывал с них резьбу.
глосса в: Чем ближе к проигрышу азартный игрок, тем яснее ему, как выиграть. Поскольку былые выигрыши сопровождала ясность, ясность к выигрышу и ведет. Простота безупречна, а кто ее отрицает – лжец: нас хотят лишить победы? Радикализуем поведение и удвоим ставки!
Тут настает катастрофа политики – либо катастрофа, которой политик с выгодой овладевает. Так Сталин в обвале 1930 года выступил спасителем крестьянина от сталинской же коллективизации – каков Зигзаг! Герою-катастрофе нечего ликвидировать, нужно лишь ею овладеть. Он сам выбирает, куда натравить беду и кого от нее спасти.
Мы говорим об аполитичном социуме. Здесь так страшатся политики, что идут на дикие крайности. Вице-спикер Думы требует законодательно разрешить полицейским «стрелять в лоб» по сомнительным типам в толпе. Трудно понять радикала, но надо попытаться. Перед нами всего лишь внутренне несвободные люди. Не умеющие провести ревизию вариантов, отделив рациональные от волшебных и абсурдно отчаянных. Рабы процесса, они знают, что «иного не дано» и что «нам опять помешали». Их слабость сравнима с их верткостью.
Здесь нет ответственного субъекта. Для построения такого субъекта нужна политика, которая проявит Систему. Но едва та проявится, как станет иной, ее игра – невозможной, и сам Ma^itre du Jeu – ненужным.
Чем вымерить потенциал радикальности Команды РФ? Насколько далеко она может зайти? Чем готова ограничиться? Провинциален наш радикал или так же глобален, как сама Система? Да, он сдерживает Россию, но сдерживаем ли он сам в суверенных границах?
Только от Путина здесь ждут спасения, ибо веруют, что однажды он зайдет слишком далеко.
О безальтернативной государственности
Дополнение одиннадцатое к главе
О церковных государствах
Макиавелли пишет про устои «столь мощные, что поддерживают правящих независимо от того, как те поступают». Есть они и в Системе РФ. Государственно неуправляемая Система удерживает позиции Команды неоспоримыми. Условием этого является их безальтернативность. Это особое состояние мирской непогрешимости возникает в Системе спонтанно, всякий раз как бы из ничего.
глосса а: В истории Российской Федерации есть два случая – короткий и долгий, когда блоки Системы и ее власти вдруг вступали в согласие, невольно срастались и слипались воедино.
Первый такой момент длился два месяца в 1993 году, от расстрела Белого дома до декабрьских выборов. Удаления «советского» полюса власти хватило, чтобы все прочие схлопнулись: Кремль сам судил, сам законодательствовал и сам правил. Государство РФ учреждалось Администрацией Президента РФ, и, хотя решения о том не было, мало кто возражал. Продлилось все недолго, поскольку выборы декабря 1993-го в Думу дали плохой для Кремля результат. Дума властью не стала и не считала себя таковой, но ослабляла власть Ельцина как могла.
Прошло шесть лет, и вновь настало безальтернативное состояние. Ельцин не ушел, когда безальтернативность Путина уже провозгласили сами его противники. Еще в разгаре беспощадная избирательная кампания 1999 года, еще едва начата война на Кавказе, а с Путиным уже некому спорить. Вслед за новогодним уходом Ельцина страна окончательно впала в безальтернативность: все власти стали действовать в унисон, а именем унисона стал Путин.
Безальтернативность одного настала прежде, чем из игры вышли все остальные.
Откуда все узнают, что им пора замолчать? Отчего так спешат слипнуться воедино? Где место слипания? Указывали на коварство Администрации Президента – и мне тогда было приятно, что Кремль считают столь эффективной машиной. Но управления, собственно говоря, не было.
Эффективности не было – но безальтернативность была и заменяла собой эффективность. Выбор состоялся до выборов. В безальтернативном сумраке власти тихо сползались, сливаясь в Оно Системы.
глосса б: Мы часто видим, как слабые позиции в Системе РФ превращаются в сильные. Но это происходит не там и не тогда, где этого ждут. С одной стороны – мир слабостей и слабаков, легко отступающихся. Вдруг в момент обвала слабых опор является сильный боец – и немощная вчера власть поворачивается безальтернативной силой.