Сияние Каракума (сборник)

Хаидов Аллаберды

— В общем, когда мы закончили школу и все стали подавать заявление в вузы, я потихоньку начала подыскивать себе работу. В крайнем случае, думала, пойду работать на конеферму, заменю отца. А лошадей я любила, знала их повадки.

Как-то в газете увидела объявление о наборе рабочих для вновь организованного совхоза на канале. На следующий день я уже тряслась в маленьком автобусе по просёлочной дороге. Машина остановилась довольно далеко от совхоза, так как дороги туда ещё не было. Не было ни наших садов, которые тебе так

понравились, ни полей, ни самого посёлка. Голая степь, ни одного деревца или хотя бы кустика. Предстояло пройти пешком восемь или девять километров. Но ничто не могло поколебать мою решимость. Возвращаться я не собиралась.

Уже показались первые строения совхоза, как я увидела расположившуюся на отдых женщину. Казалось, ей нет никакого дела до прохожих. Однако, когда я, поздоровавшись, прошла мимо, она окликнула меня.

— Эй, девушка, вернись сюда.

Я подошла. Она была очень некрасивая, эта женщина. Сморщенная какая-то, я бы даже сказала, страшная.

Заметив мой пристальный взгляд, она хмыкнула.

— Да-да… ист прежней Огсолтан-эдже.

Я не поняла, о чём она говорит. Может, намекает на свою прежнюю красоту?

Женщина подала свой узелок и приказала:

— Неси. Да иди помедленней. А то мне за тобой не поспеть.

«Почему она мне приказывает? — подумала я, — Будто моя родственница. Я ведь впервые её вижу!» — Однако перечить не стала — как пи говори, старшего слушаться надо.

— Ты не думай, что я совсем конченый человек, — пыхтела она сзади меня, как старый паровоз. — Я ещё многим кровь попорчу… Кто ты такая? Куда идёшь?

Я ответила.

Она схватила меня за руку, повернула к себе, заглядывая в глаза.

— Я сказала, иди медленней… А ты, как погляжу, росла неженкой… Руки у тебя пухленькие, труда не знали. Разве такие совхозу нужны? А! Понимаю: ты поссорилась с родителями и, под предлогом работы, решила поискать себе здесь мужа?

Этого я вынести не могла. Там мне предпочитают сына, здесь шпыняют каким-то дурацким мужем!..

— Если тебе надо, то ищи мужа для себя! — крикнула я старухе. — Вы плохо думаете о людях!

Она молча взяла из моих рук узелок и пошла прочь. А я смотрела ей вслед и долго не могла успокоиться. И почему-то стыдно было, словно не меня оскорбили, а а я кого-то обидела.

Директор совхоза был у себя, и я с ходу выложила о себе всё, что имелось у меня в наличии.

— Ну, биография у тебя совсем коротенькая, — усмехнулся директор. — А отца твоего жаль. Мы бы, пожалуй, смогли найти ему здесь работу. Только чуть позже. Сколько тебе лет?

— Восемнадцать, — торопливо ответила я. А самой к тому времени едва семнадцать исполнилось.

— Что умеешь делать?

— Ничего не умею, — честно призналась я.

Он подумал, посмотрел на меня с любопытством и сказал:

— Придётся поработать на прополке. Ну, а если людей не будет хватать, то придётся и поливом заняться.

— Согласна, —

быстро ответила я.

— Ладно, — сказал он. — Давай знакомиться. Салихов моя фамилия. Твою — знаю. Только учти: с жильём у нас пока плохо. Большая у вас семья?

— Семь человек, — ответила я.

— Ничего не выйдет, — сокрушённо покачал головой директор. — Семь человек — это превышает все мои возможности. А тебе, как понимаю, не с руки ежедневно приезжать из дома сюда на работу, а потом обратно. Так, ведь?

Понурив голову, я вышла из дирекции и остановилась на крыльце. Конечно, сорок километров туда и обратно — нереально. Но и уходить не солоно хлебавши тоже не хотелось. А что придумаешь в такой ситуации?

Из задумчивости меня вывел хриплый голос женщины, с которой я рассталась на дороге около часа назад.

— Ну что? — спрашивала она, стоя посреди двора и уперев руки в бока. — Не вышло?

— Нет, — ответила я. — Ничего не получилось.

— Я предупреждала: ты не похожа на человека, способного к работе. А нашего директора не проведёшь, он не любит людей красивых снаружи, да пустых внутри. Ему дело подавай. Работники ему нужны.

— Но я ведь хочу работать! — в отчаянии закричала я.

— В чём же дело? — удивилась женщина.

— Квартиры нет. Жить негде.

— Как так: негде?!

Она вдруг схватила меня за руку и поволокла назад, в кабинет директора. Не поздоровавшись, не обращая внимания на людей, которые уже успели собраться у него, подошла к столу директора.

— Для одного человека у тебя квартиры нет?

Видимо, хорошо знакомый с характером женщины, Салихов спокойно ответил:

— Даже для одного человека, Огсолтан-эдже, выделить отдельную комнату мы сейчас не в силах. А у неё семья — семь человек. Ещё вопросы будут?

Женщина несколько мгновений молчала. Но сдаваться явно не собиралась.

— Это всё равно! — снова стала она наседать на Салихова. — Помнишь, какие поставила условия, когда меня принимали в колхоз?

— Нет, — ответил директор. — Не помню.

— Могу напомнить! Пока жива, говорила я, не позволю никому обижать женщин! Вспомнил теперь? Надеюсь, не забыл, что я ещё и председателем женсовета являюсь!

Директор усмехнулся. По-доброму усмехнулся, хорошо.

— Не забыл, Огсолтан-эдже, как можно такое забыть.

— Ты не смейся! Если у тебя двадцать лет партийного стажа, то у меня — сорок! Когда мы начинали создавать колхозы, ты ещё под стол пешком ходил! Нынче целый совхоз легче организовать, чем в ту пору одну-единственную женщину в колхоз вовлечь. Если вы это забыли, то я отлично всё помню. Он говорит: жилья нет. Посмотрите на него, какой довод нашёл! Ну-ка, доченька, — обратилась она ко мне, — пиши заявление! Пусть попробует не взять тебя на работу…

Видя моё замешательство, Огсолтан-эдже прикрикнула: