Сияй, Бореалис! Армейские байки
Шрифт:
— Тогда по рукам?
— Да, надо отправляться немедленно.
Седой мрачно посмотрел в окно. За стеклом творилось что-то страшное.
— По такой погоде телепортирующая печать теряет эффективность. В лучшем случае можно получить обморожение, в худшем — нечаянно очутиться в тайге.
— Но сюда же ты легко добрался.
— Потому что город был не так далеко, а то Риква — мы уже достаточно от неё отдалились. Я даже не уверен, что печать такой дальности сможет докинуть до самого особняка. И, кстати, печать у меня одна. Тебе придётся остаться здесь.
— Нет, я пойду тоже, — настояла девочка. — Есть одна штука, которой я научилась недавно.
— Надеюсь,
— Нет же! Вероятней всего, мы сможем отправиться туда в любую погоду. Прибудем как раз к глубокой ночи, когда Гаррет будет спать.
— Я вот ночью как раз то же самое предпочитаю делать. Нет уж, по такой пурге я никуда не пойду, — отказался тот. — Нужно переждать.
— Пока мы будем ждать, Гаррет может узнать, что что-то пошло не по его плану, — заспорила Аика.
— Тогда давай так, — сказал Седой и потянулся в карман.
Он достал брелок-игуану. Та заулыбалась, шевеля глазиками. Девочка изогнула бровь.
— Это что, игрушка из детского обеда? — спросила Аика.
— Ага, ограниченная серия.
— Тратишься на всякую ерунду, — хмыкнула та.
— Если вещь нравится, то не имеет значения, ерунда это или нет. Я использую её для принятия решений, и вот сейчас предлагаю интересный вариант: если зверушка выстрелит, то мы остаёмся, пока ветер не утихнет. Если же нет, то пойдём на твоего Гаррета, как только доедим.
Аика задумалась ненадолго. Она, вероятно, понадеялась на удачу и согласилась. Седой дёрнул игуану за хвост, и та изрыгнула светлячок. Девочка разочарованно вздохнула. Парень только пожал плечами, мол, ничего не поделаешь, и убрал игрушку, а сам лениво потянулся, удобно устроившись на диванчике, и продолжил наслаждаться пищей.
— Ты лучше предупреди подругу свою, — напомнила Аика. — Она же не железная в таком холоде ждать нас.
— Доем только, а то боюсь, что аппетит испортится от её воплей, — бормотал Седой.
— Мы же не будем здесь до самого утра торчать? — на всякий случай поинтересовалась та.
— Ты предпочитаешь морозить себя? Я пас.
«Эй, Лирет, возникло кое-что непредвиденное, я вернусь ближе к утру. Можешь нарубить дров и развести костёр», — передал сообщение парень.
В ответ ему посыпалась порция отборного мата — и Седой тут же поспешил выключить телепатор.
— Ску-ко-та, — протянула Аика, втянув через соломинку коктейль.
— Это поправимо, — сказал Седой и постучал по мини-аквариуму.
В этот раз у феи-рыбки он заказал кружку пива. Девочка неустанно сверлила парня укоризненным взглядом.
— Ой, прости, — нарочито сказал он. — Я забыл, что ты ещё дитё, но я выпью за твоё здоровье.
Заказ принесли быстро. Из кухонного окошка за единственными посетителями исподтишка наблюдал полусонный повар, время от времени высовывая нос из окошка и подозрительно щурясь. Седой пригубил пиво, втянув пенку. Аика тем временем недовольно проследила, как тот неторопливо проглотил половину кружки, а затем отодвинул её в сторону. Парень расслабленно откинулся назад и зевнул. Он сложил руки за головой и смежил веки. Что-то зашелестело на столе. Седой тихонько приоткрыл глаз: Аика взяла его кружку и сделала несколько глотков, затем сморщилась от отвращения и сглотнула. Её лицо покраснело.
— Ну ты даёшь, девчуля, — хмыкнул Седой. — И вообще-то это моё пиво, я за него платил.
— Не понимаю, как это можно пить, — поморщила нос девочка.
— Когда вырастешь, вкус изменится и станет лучше.
Он зевнул и зажмурил уставшие
— Как вьюга стихнет — разбуди, — полусонно пробормотал он.
— Ты серьёзно собрался здесь спать? — изумилась Аика.
В ответ её раздалось сопение.
Девочка уставила взгляд в окно. Фонари на улице упорно противостояли бушующему ветру. Снежные порывы разбивались о плафоны, рассыпались, подхватывались ветром и снова разбивались в снопах света. Никто не спешил проводить засидевшихся посетителей — видимо, на том сыграла погода. Аика допила молочный коктейль, а затем тихонько открыла чемодан и вытащила оттуда книгу в тёмном переплёте. Прежде чем открыть её, девочка удостоверилась в том, что наёмник крепко спит, а затем положила книгу на колени. Чуть хрустнули пожелтевшие страницы, и Аика, затаив дыхание, принялась разглядывать символы, рисунки и схемы непонятных ей вещей. К каждому рисунку давалось объяснение, написанное на старом лумейском языке, который едва поддавался расшифровке. Книгу писали от руки и вряд ли задумывались о разборчивости почерка. Девочка едва смогла разобрать отдельные слова. Эту книгу отец прятал до конца своей жизни, как прячут уродливый шрам. Даже брать в руки книгу Аике никогда не разрешали. Теперь же ограничений не было. Девочка с интересом погрузилась в изучение книги. Вначале был страх узнать что-то ужасающее, затем Аика поняла, что при всём желании тайна не раскроется сама собой. Старый лумейский язык давно отменили в школах, и эти знания были доступны разве что специалистам. Книга отдалённо напоминала учебник по высшей магии с введением физических формул и использованием древнего алфавита. Рисунки имели отдалённое сходство с обычными печатями, которые люди использовали повседневно, к тому же авторы книги явно были скупы на детальные разъяснения. Всё это больше напоминало справочник для продвинутых магов. Разочаровавшись, Аика полностью утратила интерес и к середине книги уже безразлично страницы, всюду находя похожие рисунки. Последняя страница неожиданно оказалась чёрной.
Девочка опешила. На такой чернильной бумаге ничего не было видно. Стало быть, здесь была особо важная информация. Аика воровато огляделась по сторонам: Седой дремал, а повар, тихонько следивший за ними, куда-то запропастился. Она осторожно подняла страницу на свет, всматриваясь в переплетение линий вокруг тёмного круга. Стоило только напрячь глаза, и узоры, будто ожив по воле воображения, формировали рисунок: семь филинов, замерших вокруг центра. У каждой птицы во лбу рисовался глаз — в точности, как на обложке книги. Однако Аику поразило во все не это. Она едва не выронила книгу, когда в голову пришло одно страшное опасение. Девочка завернула книгу и спрятала обратно в чемодан. Когда в голове роились мысли, куда тяжелее становилось оттого, что не с кем было разделить переживание
Когда метель стихла с приближением рассвета, Аика, борясь с утомлением, обратила взгляд на всё так же спящего Седого. Девочка ещё недолго разглядывала его, прежде чем разбудить. Парень проснулся сам, будто чужой взгляд его осторожно потрепал по плечу. Разлепив глаза, он сонно сощурился, вероятно, пытаясь понять, где находится. Ночь для него прошла незаметно. Седой выпрямился и потянулся, хрустнув позвонками. Этот ритуал он сопроводил глубоким зевком.
— Надо выходить, — напомнила Аика, защёлкивая застёжки на шубе.