Скачка тринадцати
Шрифт:
Она не ответила ни да, ни нет.
– Вы незнакомы с неким Деннисом? Молчание сделалось тяжелым. Полина Кинсер мрачно смотрела на него, очевидно, не чувствуя за собой никакой вины. Уильямса разбирало дикое желание шарахнуть дамочку об стенку и вытрясти из нее хоть какие-то извинения. Остановило его отнюдь не милосердие, а исключительно мысль о наручниках.
Когда назойливый клиент удалился наконец на свою лодку и уплыл вниз по реке, Полина Кинсер испытала неимоверное облегчение. Она была уверена, что больше никогда о нем не услышит. И когда ее племянник Деннис Кинсер заехал к ней по делу, она даже не упомянула о случившейся
– В лондонских ресторанах тоже не обслуживают всяких нежелательных клиентов, – сказал он своей тетушке. – И я не хочу, чтобы у нашего причала теснились вульгарные лодки. Нечего приманивать сюда «hoi polloi»(чернь (греч.)).
– Да, Деннис, конечно, – преданно кивнула тетушка. Деннис прав, как всегда.
Ее племянник узнал о беспокойном клиенте на кухне, от официантов, и, слегка обеспокоенный их неуклюжими оправданиями, спросил у тети, что произошло.
Выслушав ее, Деннис Кинсер встревожился, но не слишком. В конце концов, один-единственный недовольный погоды не сделает.
– А этот парень с лодки, – спросил он, листая конторские книги, – он действительно заказывал столик заранее?
– Да.
– Ну, тогда уж надо было обслужить его как следует, наравне с прочими.
– Но ведь ты же сам говорил…
– Да, конечно, но ведь надо же соображать!
Тетрадь, в которой Полина Кинсер записывала предварительные заказы, лежала раскрытой тут же на столе. Деннис, взглянув на нее, спросил:
– А который заказ был его?
– Вот этот, – указала тетушка. – Он стоял первым на вчерашний вечер. Уильямс, столик на четверых, на восемь часов. Ну и номер его телефона – все как положено.
Деннис Кинсер заглянул в тетрадь – и похолодел. Он знал этот номер! Деннис не поверил своим глазам – он просто не хотел им верить. Он судорожно рванул к себе телефон тетушки, набрал номер и услышал в трубке женский голос:
– Доброе утро, «Голос Котсволда» слушает. Деннис Кинсер, запинаясь, попросил соединить его со спортивным корреспондентом. Тот, по обыкновению, сидел, развалившись, в своем кресле и чистил ногти.
– Уильямс? – переспросил корреспондент. – А как же. Конечно, знаю. Это наш бывший редактор. На редкость толковый мужик, хотя ему-то я этого, конечно, не говорил. За статьи про ваши синдикаты и все прочее ему спасибо скажите. Это он меня к вам отправил, в тот день, когда мы вас фотографировали для иллюстраций. А зачем он вам понадобился?
– Я… э-э… я просто хотел узнать…
Язык у Денниса Кинсера ворочался с трудом.
– Смотрите, не вставайте ему поперек дороги! – торжественно предостерег корреспондент. – Он только кажется мелким и безобидным, а если его разозлить, он хуже гремучей змеи!
Голова у Кинсера пошла кругом. Он сглотнул и попросил соединить его с корреспондентом, ведущим колонку гурмана. С тем самым, который так расхвалил заведение тети Полины, благодаря чему оно стало пользоваться бешеным успехом.
– Уильямс? Хороший был человек. Заставлял меня печатать редкие рецепты. А нынешний редактор помешан на чипсах и кетчупе. Билл Уильямс спросил меня – не знаю, может, он шутил, – не знаю ли я такого места, куда можно пригласить троих деловых людей на обед, от которого зависит все его будущее. Ну, я и назвал ресторан вашей тетушки. Он прямо от меня и позвонил туда.
Деннис Кинсер повесил трубку. В голове у него, точно мантра, крутилось одно: «О господи! О господи!»
– В чем дело? – поинтересовалась тетушка. – Ты что-то такой бледный…
– Этот человек, Уильямс… – проговорил Кинсер придушенным голосом. – Ты перед ним хоть как-нибудь извинилась?
Полина Кинсер задумчиво наморщила лоб.
– Ну… я предложила ему кофе…
– Кофе!!! А извиниться? А вернуть деньги? А угостить лучшим паштетом века?
Озадаченная тетушка покачала головой:
– Нет, я просто предложила ему кофе.
– Дура старая! – заорал перепуганный племянник. – Бестолковая старая клуша! Да этот мужик нас обоих разорит! Он в газеты пишет! И я ему обязан… я ему очень обязан! А за вчерашнее он нас разорит непременно!
– Это все ты виноват, – упрямо повторила тетушка. – Это ведь ты сказал не принимать лодок!
В тот же день в Лондоне проходило ежемесячное деловое совещание «Агентства новостей „Львиное сердце“. На совещании присутствовали три грызущихся между собой владельца агентства, менеджеры многочисленных газет и журналов, принадлежащих агентству, и разношерстные финансовые советники. Редакторов и журналистов на эти совещания никогда не приглашали: для миссис Робин Доукинс, исполнявшей обязанности председателя, журналисты были всего лишь наемными работниками, недостойными права голоса.
Им срочно был нужен новый редактор для «Ежедневного трубадура» – уже четвертый по счету. Миссис Доукинс говорила об этом так, словно собиралась нанять нового дворецкого. Если он будет знать свое место и, так сказать, держать столовое серебро в порядке, она готова закрыть глаза на его привычку глушить портвейн после обеда. Встревоженные менеджеры пытались тактично намекнуть, что именно пристрастие нынешнего редактора к портвейну и составляет три четверти проблемы.
Руссель Модсли решительно заявил, что Авессалом Уильямс, бывший редактор «Голоса Котсволда», на которого они поначалу рассчитывали, теперь отпадает. Ф. Гарольд Филд заявил еще энергичнее, что Авессалом Уильямс в свои тридцать три года слишком молод, имеет слишком много ученых степеней и не способен настоять на своем.
Кое-кто из менеджеров затаил дыхание, и не в последнюю очередь – толковая, но не имеющая возможности свободно развернуться женщина из «Ежедневного трубадура». Они по опыту знали, что, если Филд и Модели выступают «против» чего-то, миссис Робин Доукинс немедленно выступит «за». Как держатель самого крупного пакета акций, она будет настаивать на своем, и мужчины пожмут плечами и сдадутся.
Менеджер «Ежедневного трубадура» знала, что большинство хороших редакторов достигают расцвета именно в тридцать с небольшим. Что талант редактора – так же, как талант дирижера: либо он есть, либо его нет. Менеджер выслушала мистера Филда, жалующегося миссис Доукинс, что этот Уильямс даже писать не умеет, потом прочла отрывок одной из статей, которые мистер Филд размножил на ксероксе и под шумок раздал всем присутствующим, и поняла, что этот Уильямс – несомненно, талант. Писать не умеет? Да это же на диссертацию тянет!