Скалолазка и Камень Судеб
Шрифт:
Как же глубоко! Мы погрузились метра на четыре, а коляска продолжала движение. Стало темно – столб мутной воды отгородил дневной свет полностью.
Воздуха в груди уже было в обрез. Неужели мои приключения закончатся на дне Темзы? Великой реки, описанной многими хорошими литераторами и согласившейся стать моей неуютной могилкой?.. Я думала, что меня охватит паника, но вместо этого вдруг такая злость взяла!..
Коляска наконец коснулась дна. Не завалилась на бок, а встала на колеса. Злость переполняла меня. Я стиснула челюсти, чтобы не открыть рот. Скорее умру от гипоксии, чем вдохну речную
Ухватила ручку коляски, к которой была пристегнута, и попыталась ее вырвать. Коляска плавно подалась следом. Тогда уперлась ногой в корзину… обеими ногами. Напрягла спину, тело распрямилось отпущенной пружиной.
Перед глазами поплыли черные круги. Немного времени осталось, прежде чем потеряю сознание. Но за эти секунды я должна…
Ыыы-ы…
Хромированная труба, к которой меня приковал Саша, вырвалась из крепления. Я такую силу приложила к ручке коляски, что лопнул болт!
В глазах периодически чернело, словно падал занавес. Я почти ничего не видела. На ощупь вытащила кольцо наручников.
Свободна!
Оттолкнувшись от дна, из последних сил рванулась вверх. Стальное кольцо болталось на ободранном запястье правой руки… От головы до пят пронзило неодолимое желание единственного вдоха. Огромного, полной грудью… Хочу!.. Затхлого, гнилого воздуха – какого угодно! Только вдохнуть…
Вылетела на поверхность у отвесной стены набережной. Впилась в щели между камней, чтобы больше не провалиться под воду. Вдохнула так глубоко, что едва ребра не треснули!
Дюжина глубоких вдохов и выдохов успокоили меня. Только сердце продолжало бешено колотиться, разгоняя кислород по телу. Ну да бог с ним, с сердцем. Поколотится и перестанет. У него работа такая.
Причал, с которого я ухнула вместе с коляской, выступом уходил в воды Темзы. Под ним на поверхности кругами расходились волны. Саши поблизости не было.
Я вскарабкалась по мокрым, покрытым водорослями камням, перелезла через перила. С одежды стекали потоки, каждый шаг сопровождался мокрым шлепком.
Фигура Саши обнаружилась далеко впереди. Я посмотрела на изумленных старичка и старушку, которые стали невольными свидетелями моего появления из пучины. Хотела им улыбнуться, чтобы не приняли за утопленницу, но душу переполняла жажда мести, и улыбка получилась вампирской. Толкая друг друга, старички бросились наутек. А я бросилась в другую сторону.
Некоторое время Саша неторопливо брел по набережной, затем свернул в безлюдный переулок. Трясясь от холода, я плелась за ним, прячась за деревьями. Прохожие оглядывались на меня, но возбуждаемый интерес был недостаточен для того, чтобы кто-нибудь вызвал полицию.
Саша расслабился. Шагал довольный собой, посвистывал. Где-то раздобыл бутылку пива. Откупорил ее, бросив пробку на подметенный тротуар. Она осталась лежать там как немое свидетельство уровня его культуры. Поднес бутылку к губам, и в этот приятный момент я настигла его.
Одной рукой обняла Сашу за плечи, ладонью другой врезала по донышку пухлой бутылочки, из которой он собирался отхлебнуть.
Звякнул наручник, болтавшийся на запястье.
Саша глухо завопил, хрустя выбитыми передними зубами. О этот сладкий миг!
Не успевшего опомниться, ухватила его за грудки и саданула о стену. Бутылка упала на мостовую и громко взорвалась, обдав наши ноги пивной пеной.
– Ты не попрощался с дамой! – сказала я ему. – Не уважаю невежливых!
Тряхнула его как следует. Саша с ужасом таращился на меня, скуля от боли. Изо рта струилась кровь. Пытался меня оттолкнуть, но, видимо, был настолько шокирован моим внезапным появлением и стеклом во рту, что делал это чересчур вяло. Бедняге теперь долго не быть обласканным красавицами. Не всяким девушкам нравятся провалившаяся верхняя губа и невнятная дикция: «Эй, крафотка! Мы, кафется, где-то фстрефялись!»
– Зачем ты пытался убить меня?
– Я… ничего не скажу!
С трудом разобрала его ответ. Нужно было сначала вытрясти из него информацию, а потом выбивать зубы!.. Но не зря же я работаю лингвистом. Расшифровывать трудные для понимания языки – моя профессия.
– Если честно, Саша, мне плевать на Фенрира, плевать на Камень, плевать на тебя и твоих нанимателей-нефтяников! Меня интересует единственный вопрос: что вам известно о моих родителях?!
Он молчал.
– Хватит молчать! Иначе мне придется еще как-нибудь тебя покалечить. Поверь, я этого очень не хочу…
– Мы знали… знали… – захлебывался он кровавыми слюнями. – Мы знали, что вы разыскиваете информацию о своих родителях… – Саша перевел дыхание. – Но нам… нам о них ничего не известно.
– Лжешь!
– Это правда, клянусь! Мы воспользовались вашей слабостью только для того, чтобы вы отыскали место, на которое указывает мумия. Теперь мы знаем, что это Андалусия. Больше ничего не нужно…
Все мои чувства и переживания исчезли разом. Провалились в преисподнюю… Даже неинтересно, как они узнали про Андалусию. Наверное, засунули подслушивающее устройство в сотовый телефон, который дали мне и который я постоянно носила в кармане. Впрочем, это не важно. Вообще нет ничего важного на свете. Все вокруг сделалось безразличным. Фенрир, Хромоногий Ульрих, таинственный Камень, Темза, британские традиции – все!..
В душе осталась пустота…
Черт возьми!..
Я отпустила Сашу. Он прижался к стене, испуганно глядя на меня. Языком пытался заткнуть дыры на месте передних зубов, но подбородок все равно был весь в крови.
– Передай своему шефу, красавец, что больше я с вами дел не имею. Вашу контору заношу в свой «черный список». Уговор расторгнут. Камень ищите сами, лезть ко мне снова не советую!
– Ты – смертница! – пообещал мой соотечественник.
– И не такие угрозы слышала. От людей посерьезнее мелких бандитов с безвкусными галстуками.
– Все равно тебе кранты. Ты слишком много знаешь.
– Мне как-то не страшно.
Я ушла, оставив Сашу стонущим и ползающим по тротуару в поисках выбитых зубов. К стоматологу лучше идти с собственным материалом, чем вставлять керамику… Зачем я ввязалась в эту аферу? Нервы себе истрепала, едва не погибла, друг свалился с инфарктом. И все напрасно! Все глупо и бессмысленно!.. Нужно смириться с тем, что я никогда ничего не узнаю о родителях. Перестать шарахаться при любом упоминании о них.