Скандинав
Шрифт:
Ладьи стоят у берега — продолжая щуриться, я оглядываюсь, стараясь «на глаз» определить свое местоположение. Как человек ни разу не бывавший в эти краях, я не знаю местности от слова «совсем» и мои мысленные гугл-карты тоже молчат — не определяется геопозиция. Но теоретически, судя по размеру площади водного пространства вокруг, поляне избрали второй путь перехода из Западной Двины в Днепр, а место остановки ладьи ничто иное, как озеро Большое Рутавечь. Л — это логика. Вот ее я включаю. По логике предстоит многокилометровый волок к реке Березине. Я чувствую приятный холодок предвкушения у себя внутри. Все складывается так, как я планировал в трюме.
Нас сгоняют
Поднимем, сдвинем… но пронесём ли добрый десяток километров до реки Березины? Вот это уже вопрос. Среди полян явно нет местных Поповичей и Муромцев, как и ишаков тоже нет. Поэтому очень любопытно посмотреть, как удастся осуществить волок — эту сторону матчасти пути «из варяг в греки», я не знаю. Как-то без надобности было.
Разумеется тащить корабль на своем горбу никто не стал. У полян на этот случай припасена оснастка, припрятанная на берегу. Раскладывают оси четырёх дубовых колес-катков — два одного размера, два другого. Не лажу с глазомером, но предположу, что в передние два колеса размером составляют 1,5 аршина в диаметре, когда как задние заметно меньше, составляют в диаметре 1 аршин. В самих катках просверлены отверстия под ось. Прямо сейчас поляне закупоривают эти отверстия салом и смолой, видимо для смазки. Сами оси вставляются в другие отверстия, предусмотренные в конструкции корабля — они замазаны смолой, которая не пропускает воду внутрь. Оси лихо монтируют в ладьи, вставляют в катки, получается вполне понятная конструкция — корабль на колесиках. Спереди монтируют канат, за который и полагается тянуть ладьи волоком. Разеваю рот от удивления, когда в довесок, на первой ладье раскрывают парус — ее вытаскиваем сначала. Вспоминаю о походе Олега Вещего через степь на Константинополь… так вот там описано нечто подобное. И ведь похоже работает!
Дело остаётся за малым — «помочь» кораблям оказаться на суше. Находясь в воде, катки все еще не соприкасаются с поверхностью полностью и вытянуть ладью за канат не представляется возможным. Начнешь тянуть и колесики увязнут в ил, чего следует избежать. Выход — приподнять корабль и протащить несколько метров вперед. Как раз для этого и требуется вся мужская сила экипажа и подключенных рабов.
— Чего встал, потащили, — из мыслей меня вырывает один из полян, уже схватившихся за судно.
Мужчины заходят по пояс в воду, берутся за ладью. Берусь я, но аккуратненько, чтобы рана не разошлась.
— На счет три! — распоряжается Шишак, единственный, кто не тащит судно. То ли по статусу не положено, то ли возраст уже не позволяет. — Раз, два… три!
Ладью с трудом, но поднимаем.
— Уф…
— Ух…
Я тоже че то мычу, изображая физическую нагрузку. Прям охренеть как тяжело.
Вода идет пузырями… Медленно тащим ладью к берегу, где толстяк совершает совершенно ненужные и нелепые манипуляции с канатом, толком даже не натягивая его.
— Идем, аккуратно! — гавчет, раскомандовался.
Понимаю, что это мой шанс. Если бежать, то сейчас, дальше такой возможности уже не будет. Решение принято! Делаю еще несколько шагов, вроде как неся тяжеленую ладью, дожидаюсь, когда мы ступим на берег.
— Опуска…
Толстяк, выступивший бригадиром не договаривает, а только выпучив глаза наблюдает за тем, что происходит дальше. Судно действительно пора опускать на колеса — мы вышли на сушу, дело сделано, но именно в этот момент я отпускаю ладью, ничуть не заботясь, что моя часть нагрузки теперь выпадет на других. Следом хватаю один из передних катков и дергаю на себя, снимая с оси. Каток падает на берег и катится по песку, угодив в воду, где подхваченный течением медленно плывет вниз по реке. Понимая, что поляне, державшие ладью не могут в один миг бросить ее, дабы не сломать судно, бросаюсь на утек. Голыми ступнями, вгрызаясь во влажный песок, улепётываю.
— Чего ты творишь! А ну стоять!
Дорогу мне преграждает Шишак. Глаза на выкат, слюна летит в разные стороны. Я лечу на полянина, не замедляя шаг, как бык на красную тряпку. Но надо отдать должное толстяку, тот не ретируется, даже расставляет руки.
— Стоять, — вопит он. — Убью!
— Съебался в ужасе! — не удерживаюсь.
Понимая, что я не собираюсь останавливаться, а уж тем более слушать команды, Шишак тянется к кинжалу. Похоже, что толстяк скверно обращается с оружием и редко применяет его — зачем, если рядом с тобой всегда найдутся головорезы, которые всегда придут на выручку и охотно обнажат свои клинки. Вот только незадача, прямо сейчас псов рядом нет. Дрожащими руками он таки достаёт кинжал, но роняет оружие на землю. Расстояние между нами стремительно сокращается, потому толстяк не предпринимает попытки нагнуться, чтобы подобрать свой кинжал.
Я снова выкрикиваю свое предложение, уже потом понимая, что толстяк не понимает сказанного. Он так и стоит безоружный, раскрывая как рыба свой рот, что-то пытаясь вымолвить, когда я на всем ходу бью Шишак кулаком в нос.
Щелчок.
Бить голым кулаком кость в кость то еще удовольствие, руку можно повредить так, что мама не горюй. Нос толстяка превращается в сплошное кровавое месиво, а Шишак падает, как подкошенный, не сумев устоять на ногах. Верещит, как баба, хватаясь за лицо обеими руками. Теперь толстяк в позе жопой кверху и я не выдержав, отвешиваю ему подсрачник, приложившись смачно, с хлопком.
Хлобысь!
Появляется приятное удовлетворение. Вот теперь бежать! На все сто отработать имеющуюся фору. Пока псы Шишака поставят корабль, я сумею оторваться. Одна проблема — рана, даже после суток относительного покоя на трюме корабля, она все еще беспокоит меня… Однако, несмотря ни на что, я, стиснув зубы, бегу. За спиной слышатся крики и угрозы.
Глава 9
Бегу!
Нет, даже не так — улепетываю!
Несмотря на все «но» в виде ноющих и забившихся мышц, а также кровоточащей раны, я драпаю от полян, оставшихся на берегу так быстро, что едва поспеваю за собственными ногами, чувствуя себя тазманским дьяволом из Луни Тунс. Сердце колотится со скоростью тысяча ударов в минуту, пот льётся, заливая глаза — обзор ни к чертям. Но торчащие из земли коряги и всякие каменюги еще замечаю — не хватает зацепиться или споткнуться, вот умора то будет! Но нет, таких подарков своим преследователям я не дам, не просите даже.