Скатерть Лидии Либединской
Шрифт:
Я тогда только что вернулся с Кубани, где собирал материал о работе МТС.
Когда А.Н. узнал об этом, он начал жадно расспрашивать подробности этого последнего и, может быть, наиболее драматического лета коллективизации. Я рассказывал. Присутствующий при этом разговоре Воеводин [28] сказал:
— А знаете, все-таки жалко этого уходящего в прошлое, такого поэтического крестьянского уклада.
28
Всеволод Петрович Воеводин (1907–1973), поэт, драматург.
А.Н. вдруг круто обернулся к нему и грозно спросил:
— То есть, позвольте, чего вам жалко?
Чем сразу поставил Воеводина в тупик.
Мне показалось, что Воеводину не столько было жалко «уходящего уклада», сколько он решил «потрафить барину».
Грозная интонация вопроса, заданного А. Н. Толстым, вызвала у него замешательство. Он что-то пролепетал про сады, соловьев и т. п., кажется, упомянул Есенина.
По мере того как он говорил, А.Н. постепенно багровел и краснел от гнева.
— Слушайте, вы черт знает что говорите! Деревня совсем не то, что вы подразумеваете. Деревня — это дикость, невежество, грязь. Это вековые гири на ногах человечества. Если вы хотите знать, я потому и стал на сторону Коминтерна (он так и сказал), что понял ту силу, которая повернет историю человечества и покончит со всяческой отсталостью.
Особенно выразительно прозвучало в устах А.Н. слово «Коминтерн». Он говорил не о России только.
Шли на похороны Маяковского Ю. Н. (Юрий Николаевич. — Н.Г. ), Фадеев, В. Герасимова, Муся (Берггольц. — Н.Г. ). Я только что вернулся из Ленинграда. Я зашел, простился с телом Маяковского. Потом пошли по Поварской до Арбата. Машина с его телом быстро проехала.
Вале стало холодно, и она сказала:
— Чего мы потащимся? Пошли домой.
И мы вернулись.
В 1939 году был разговор с В. Звягинцевой [29] об А. Н. Толстом. Т. ездил в освобожденные области и вернулся с большими трофеями. Это вызвало большой шум в московском обществе.
29
Вера Клавдиевна Звягинцева (1894–1972), поэт-переводчик.
В частности, один букинист при встрече меня спросил:
— Правда ли, что А.Н. привез из Львова фонтан?
— Думаю, что нет. Наверное, выдумка.
— А если выдумка, то тоже здорово, а?
В это время я встретился с В. Звягинцевой, которая тоже слыхала об этом и возмущалась:
— Какое безобразие! Как это наше правительство терпит такие барские штучки!
И т. д.
На это я ответил:
— В кратком курсе истории ВКП(б) написано, что тридцать тысяч помещиков владели Россией. Наша молодежь теперь не знает, что такое живой помещик, так А.Н. дает об этом понятие. Можно себе представить, что было в России, когда тридцать тысяч людей, подобных А.Н., ею управляли.
Однажды мы возвращались в одном вагоне из Москвы в Ленинград после какого-то пленума. Я стоял в коридоре и слышал разговор, который происходил между Т. и Михаилом Козаковым [30] . А. Н. Толстой вернулся из-за границы, и Михаил Козаков интересовался его впечатлениями. В частности, его интересовали сведения о кризисе, происходящем в Европе.
— Я все-таки не понимаю, что это за кризис, как это можно себе представить наглядно?
30
Михаил Эммануилович Козаков (1897–1954), ленинградский писатель, отец актера Михаила Козакова.
А.Н. отвечал:
— Вот наглядно: стоят магазины, везде завалено товарами, никто не покупает.
— Почему никто не покупает? — недоумевает Козаков.
— Денег нет! — отвечает А.Н. — Просто ни у кого нет денег.
После этого он лег спать.
Было вскоре после ликвидации РАППа. Шли бурные дискуссии. Был затронут А.Н. Слегка, конечно… А.Н. очень возмутился. Он переселился из Детского Села в Ленинград, снял номер в гостинице и стал готовиться к выступлению на одном из писательских совещаний, которые в эти дни были. Выступил под хмельком, но великолепно.
Припоминают, что кричал:
— Меня хотят лишить огня и воды!
Стенич [31] , присутствующий при этом, молитвенно сложил руки и шептал: — Барошка, барин!
1934 год. Помню разговор о плагиате в Детском Селе, мы с ним гуляли вечером.
— Плагиат — это чепуха. Берите у меня все что угодно и дайте возможность брать у других все, что мне нужно. Литература без заимствования немыслима. Но берите так, чтобы на взятом лежал бы отпечаток вашей личности.
31
Валентин Иосифович Стенич (1897–1938), поэт, переводчик; был репрессирован.
Он привел многочисленные примеры, главным образом говорил об Л. Н. Толстом, Стерне, Теккерее, Стендале. Я его не оспаривал, находя, что это так. Украсть неопубликованную рукопись — вот это действительно воровство.
В Детском Селе я жил в Доме отдыха и заходил к Ал. Ник., чтобы побеседовать.
Однажды я пришел, когда Наталья Васильевна собиралась в город. А.Н. встретил очень радушно:
— Ну вот и прекрасно! Наташа уедет, а мы с вами тут пообедаем.
Нат. Вас. напряженно на него посмотрела.
— Не думайте, что он действительно вам так рад.
Я чуть не сдурел.
— Он просто рассчитывает, что без меня, под предлогом угощения вас, напьется водки.
А.Н. смутился и не нашелся, что ответить, — на подобное радикальное «разоблачение» он не рассчитывал. Но когда Нат. Вас. уехала, он действительно напился. Во хмелю он был таким же прекрасным собеседником, как и трезвым, но разговор его становился вольным, он не подбирал выражений, и было чрезвычайно интересно его слушать.