Скатерть Лидии Либединской
Шрифт:
— Я не понял, о какой молитве идет речь?
— Когда я была маленькой девочкой, я придумала собственную молитву: «Господи, сделай так, чтобы я была послушной. И постарайся это хорошенько запомнить, чтобы мне не надо было напоминать об этом каждый день…»
— Л.Б., что случилось?
— Чрезвычайное происшествие. Мне Бог звонил.
— И что он вам сообщил?
— Ничего. Он ошибся номером…
— Я поняла, почему так хорошо писали Ильф и Петров.
— ?
— Потому что у них на двоих было четыре фамилии: Ильф, Файнзильберг, Петров и Катаев…
— Бывает еврейка по отцу, бывает по матери.
— Да, но еврейка — это не про вас, графиня.
— Почему же? Я еврейка по зятю…
— Мне звонил агитатор, напоминал, что в воскресенье выборы. А вы не забыли?
— Выборы для меня большой, а главное, домашний праздник.
— Почему домашний?
— Потому что в день выборов я принципиально сижу дома.
— А знаете, Л.Б., все заграничные эпизоды «Бриллиантовой руки» мы снимали в городе, где вы родились.
— В Баку? Что я свой город не знаю, перестаньте меня разыгрывать.
— Понимаете, Госкино пообещало нам валюту для съемок за рубежом, а потом ее отдали какому-то историко-патриотическому фильму. А нам предложили Баку.
— Выходит, не вы меня, а Госкино вас разыграло…
— Вы замечательно сказали о родильном доме Грауэрмана: «Красивые женщины там рожают красивых детей». Скромненько о себе любимой.
— Яша, вы неблагодарный нахал. Это я не о себе, а ваших Фире и Инночке.
— Неожиданный вопрос мне задал Зяма Паперный: почему у Николая Эрдмана все соавторы евреи?
— Он и у меня спрашивал. Я ему ответила — потому, что у нас в стране считается: во всем виноваты евреи.
— Так зачем же брать их в соавторы. Нелогично.
— Очень даже логично. Николай Робертович проницательно рассчитал: если сценарий не получится, можно свалить на соавтора-еврея. Народные массы поддержат.
— У меня острый приступ авторской гордыни.
— Полежите, Яша, пройдет… А чем вызвано?
— Дело в том, что песенку «Если б я был султан» к нашему сценарию «Кавказской пленницы» написали мы со Слободским.
— Что?! Это же любимый номер моего внука.
— Вот поэтому и гордыня.
— Это не гордыня, а безобразие! Почему вы мне раньше не сказали? Он бы еще лучше относился бы к своей бабке, что «Султана» написали мои друзья.
— Пусть это, Л.Б., звучит тривиально, но жизнь непредсказуема. Громыко когда-то начинал в МИДе курьером, а сейчас назначен министром иностранных дел СССР.
— Я бы сказала карьера курьера…
— Я прочитал, что Тургенев, посмеиваясь над Виардо, говорил ей: «По-моему, Поля, ты полнеешь».
— А я бы ему ответила: «Типун тебе. Ваня, на твой великий, могучий, правдивый и свободный русский язык»…
— Вы когда познакомились с Юрием Либединским?
— В сорок втором году. Я пришла к писателю Марку Колосову, его не было дома, но зато, к счастью, там оказался Юрий Николаевич.
— А я осенью сорок первого года писал для «Комсомольской правды» о московском народном ополчении. И одним из первых ополченцев, которого я встретил в их штабе, и был Юрий Либединский. Так что я с ним познакомился раньше вас.
— Ничего, вы с ним познакомились раньше, а я — подробнее.
— Михаил Аркадьевич подарил мне книжку своих веселых стихов с надписью, которую даже неудобно показывать: «Якову Костюковскому, гиганту поэзии, от такого же. Михаил Светлов»
— Это он сделал, чтобы вы не зазнавались.
— ?
— Он же ясно написал «от такого же». Такие поэты, как вы, есть еще. Например, Михаил Светлов.
— У вас, Л.Б., ошибочка вышла. Вы пишите, что народник Желябов похож на Евтушенко. Может, все-таки наоборот?
— Да, хронологически вы правы.
— Кстати, наш общий друг Эмиль Кроткий как-то сказал, что Евтушенко, как губная помада, на устах у всех женщин… И действительно, многие поклонницы считают его гениальным поэтом.
— Не будем торопиться. Я думаю, что гений определяется не раньше, чем в день своего столетия.
— Слышали, Л.Б.? Бывший комсомольский вождь Николай Михайлов назначен министром культуры. Предполагается, что это будет выдающийся министр.
— Любого человека можно назначить министром. Но нельзя его назначить выдающимся министром. Так же, как никого нельзя назначить выдающимся главным редактором, выдающимся главным попом и даже выдающимся главным раввином…
— У вас в «Зеленой лампе» есть несколько выразительных женских портретов.
— Спасибо, конечно, но в этом деле, Яша, вы для меня не авторитет… Что вы понимаете в женщинах? За всю жизнь вы даже не разу не переженились…