Сказъ про царевича Симеона, Бабу Ягу и тайные службы
Шрифт:
Как только они оказались посреди двора, Ягична легко, словно бамбуковую трость, одной рукой, повернула пест горизонтально и положила его перед собой на края ступы. И в тот же момент ступа взвилась ввысь, в лицо ударил свежий ветер. И всё же что-то ослабляло поток набегающего воздуха, какой-то магический пузырь, от которого набегающие снежинки разбегались в стороны. Семён стоял какое-то время просто заворожённый полётом, но наконец не выдержал и положил ладони на талию своей спутнице. Славяна чуть повернула голову и спросила:
– Тянет на старушек?
–
– Ты знаешь сколько мне лет.
Семён задумался: как выразить словами те ощущения, которым он привык доверять, но о которых до сих пор ни кому не рассказывал?
– Ты живее, чем все девчонки, которых я знал... И совсем нет ощущения старости. От других девчонок всегда чем-то таким тянет... Иногда больше, чем от настоящих старух. А от тебя совсем нет.
– А от бабушки? – полюбопытствовала Славяна.
– От неё... могущество. Оно почти всё забивает. И возраст... Но не старость!
На это Славяна только хмыкнула и дальше они летели молча.
Сияющее пятно ночной Москвы, размытое кружащимся снегопадом, постепенно заползало под ступу. Семён не особо понимал, где они находятся, но в какой-то момент Славя бросила:
– Ты лучше за ручки держись, а то и сам вылетишь, и меня вытащишь.
Семён быстро ухватился обеими руками за металлические ручки, местами привинченные по периметру чугунного стакана, и ступа рухнула вниз. Первой мыслью было: "Хорошо уцепился! А то бы вылетел!", потом подумалось, что выпасть ему Славяна точно не даст, вот попугать, поиздеваться... Впрочем, издеваться или?... Додумать эту мысль не вышло, потому как тело вдруг налилось свинцовой тяжестью и все силы пришлось направить на то, чтобы не рухнуть на дно чугунного стакана бесформенной грудой. Так же неожиданно перегрузка прекратилась и с тихим "Пффф" ступа опустилась в тёмном углу его родного двора. И всё время этих кульбитов Славяна стояла спокойно и ровно, легонько придерживая пест одной рукой. Словно никаких перегрузок и не было.
– Приехали, – сказала Славяна нежным голосом. При этом она смотрела на Семёна очень внимательным взглядом, без тени насмешки.
– Сейчас... приду в себя немного, – ответил он, восстанавливая дыхание.
– Не спеши.
Отдышавшись, Семён вылез из ступы, и даже, как ему показалось, не совсем как куль с... ну, пусть будет с картошкой.
– Ничего не забыл? – спросила Славяна, уже насмешливо, покачивая на пальце полиэтиленовый пакет с совершенно секретным конвертом внутри.
–Ой! Спасибо! – ответил Семён и, забирая пакет, изловчился чмокнуть Ягичну в щёчку.
Та улыбнулась в ответ, но, как показалось Семёну, улыбка эта была грустной, всё так же легко, словно тростинку, положила пест на края ступы и взмыла в небо. Семён проследил, как она пропала в снежной круговерти и направился домой.
***
Поговорить с родителями о своём прошлом удалось только ближе к середине недели и главным препятствием тут был недостаток собственной решимости. Наконец, дождавшись когда вся семья собралась ужинать, он набрал воздуха, как перед прыжком в воду, и спросил:
–
На это родители как-то странно переглянулись и отец со вздохом сказал:
– Если его контора начнёт копать, всё равно всё выплывет.
Мать на это только опустила глаза. Семён смотрел на них с недоумением. Через некоторое время мать со вздохом начала рассказывать:
– У меня не может быть детей. Я узнала об этом уже когда мы поженились. Даже хотела развод дать, чтоб не тянуть его за собой, но тут мне позвонила Валька... Помнишь её?
– Тётя Валя? Конечно! – ответил Семён.
– Она тогда в роддоме работала, сказала, что им подкинули ребёночка, мальчика, хорошенький такой...
– Ну мы быстро тебя и усыновили, – закончил отец.
Это был шок. Но... В конце концов, так ли всё это важно для него лично? Семён взял родителей за руки и тихо сказал:
– Мама... Папа... Родные мои...
Больше он ничего не смог сказать, только слегка пожал их руки. Так и сидели они молча.
Но сколько ни сиди так, а дело делать надо. И дело, как понимал Семён принимало не самый хороший оборот. И он принялся расспрашивать. Вот только информации сохранилось совсем ничего. Тётю Валю они тогда о деталях не спрашивали, потому кто и как подкинул, осталось неизвестным. И не было на нём никаких ни цепочек, ни брелочков, ни амулетов.
– Погоди! Листок же сохранился! – вдруг вскинулась мама.
– Какой листок? – опешил Семён.
– Ну... К твоей пелёнке был приколот листок, на нём написано "Семён" и дата. Мы решили что это твой день рождения, получалось, что тогда тебе было полтора месяца. Так тебя и зарегистрировали.
Подумав немного, Семён забрал у родителей записку и строго-настрого приказал, чтобы сами они сидели тихо и ничего выяснять не пытались.
– Если заметят, что вы этим занимаетесь, может получится нехорошо. Пусть этим займутся специально обученные люди.
– Займутся-то они займутся, вот только скажут ли тебе всё, что узнают? – спросил, задумчиво глядя на него отец.
– Пусть лучше не скажут, чем кто не надо поймут, что этим вопросом вообще кто-то интересуется, – буркнул Семён.
Утром следующего дня Семён позвонил Яге:
– Лыбедь Киевна! Говорят, вы сейчас мою родословную копаете?
– Истинно так, касатик, истинно так. Четвёртое колено уже раскопала, пятое рою.
– Можете не напрягаться. Я подкидыш.
– О как! А приезжай ка ты сегодня ко мне.
– Да я бы рад, но у меня после занятий сампо.
– А ты Басову звякни, скажи что я тебя в гости позвала, он всё и разрулит. Ты только такси лови официальное, чтобы чек был. Потом по этому чеку с Басова компенсацию возьмёшь.
– О как!
– А ты думал? У нас всё по взрослому.
Однако, воспользоваться советом Бабы Яги не получилось. Басов, после условной фразы, сообщающей о чём идёт речь, и открытого сообщения, что Яга хочет его видеть, уточнил:
– Вопрос-то большой, долгий?