Сказ столетнего степняка
Шрифт:
Салим был истый казах и не возражал старшему брату. Он всегда неукоснительно соблюдал неписаный нравственный кодекс кочевников.
– Да, понимаю тебя, – смягчил я тон. – Время такое. Брат пошел на брата с оружием. Но нельзя же все валить на время. Нас ведь и так мало, и мы не должны стрелять друг в друга!
– Ты прав, Асанбай! – примирительным тоном произнес Салим. – Но не все зависит от нас!
Я промолчал, осознавая и его правоту.
Салим был феноменальным стрелком от природы – колмерген – верная, меткая рука. Он просто вскидывал винтовку или револьвер и, не целясь, попадал в ухо убегающей лисицы. Причем мог стрелять в любую сторону, не глядя, а его пуля, направленная верной
Салим был предан идеям Алашорды и был бескомпромиссным максималистом.
Мы догнали отряд белых через день, утром, на берегу степной реки Силети. Капитан встретил нас довольно дружелюбно.
– Ты прости нас! – сказал он твердо. – Такова жизнь!
Я попытался объяснить ему, что они попрали нашу честь, осквернили законы гостеприимства, перешагнули через наш дастархан. Нигде в мире нет обычая делать гадости людям, принявшим тебя с хлебом-солью. Но белый офицер был невозмутим.
– Послушай! Мы не какой-нибудь сброд, банда. Мы офицеры Белого царя, и взяли от его подданных то, что нам необходимо! – чеканил каждое слово он. – Поэтому, возьми за свою сестру вознаграждение, по-вашему калым, и расстанемся с миром!
Только теперь я понял, что мы по молодости, в состоянии нервного возбуждения опрометчиво пустились в погоню. Думали, что сможем пристыдить их и вернуть сестру. Холодный блеск винтовок и лязг стальных сабель быстро отрезвили меня.
Он положил передо мной револьвер.
– Это, наверное, самый лучший калым в наше смутное время! – сказал он. – Патронов больше дать не могу, сами понимаете, в степи нет склада!
Я почувствовал, как кровь ударила в голову, и готов был растерзать капитана. Удерживало только численное превосходство и огнестрельное оружие.
– Значит, вы можете вот так запросто забирать и насиловать наших сестер?
– Нет, не так! Нравится мне твоя сестра, очень нравится. Боюсь, что влюбился в нее! И она меня, кажется, тоже любит!
Это было неожиданное заявление, и я растерялся.
Салим включился вовремя. Он незаметно ткнул меня в бок, и стал рассматривать револьвер. При этом он цокал языком и таращил глаза подобно вождю племени семинолов, обменивающего золото на оружие у бледнолицых. На своем ломаном русском он начал расспрашивать офицера об устройстве револьвера. Тот обрадовался наивности Салима и начал охотно объяснять ему азы обращения с шестизарядным револьвером системы наган – алтыатар и пятизарядной винтовкой – бесатар. Тому этого и нужно было, и Салим, превратившись из грозного мстителя в послушного юнца, внимал каждому слову офицера. Беляки, напряженно следившие за нами, наконец, расслабились и даже начали смеяться наивным вопросам простодушного степняка Салима о возможностях железной трубки – ствола и свинцового кумалака – бараньего помета – пули. Особый интерес вызвал его вопрос о том,
Все шестеро беляков собрались возле Салима и начали, подтрунивая, объяснять хитрости стрелкового дела. Салим поддакивал им, одно за другим осматривая и примеряя их оружие.
Я попросил капитана дать мне поговорить с сестрой. Иного выхода не было.
Его благородие указал рукой в сторону реки.
Халиля встретила меня среди кустарника на берегу. Я не поверил своим глазам – она изменилась до неузнаваемости. От ее обаяния и следа не осталось.
Она категорически отказалась ехать обратно в аул.
– Оставьте меня с ним, или убейте! Как я, опозоренная, могу теперь показаться людям!
Она зарыдала, закрыв лицо руками. Обняв ее, я старался успокоить, говорил искренние братские слова.
И в это время прогремели выстрелы. Я даже не успел сообразить, что к чему, а выстрелы молниеносно следовали друг за другом. Когда наконец-то оглянулся, пятеро беляков лежали на земле. Они были убиты наповал меткими выстрелами верной руки Салима. В обеих руках он держал по револьверу, направленные на капитана. Тот стоял неподвижно ни живой, ни мертвый.
Мы с сестрой подбежали к ним. Салим был страшно бледен, скрипел зубами и сверлил налитыми кровью глазами офицера.
Халиля зарыдала.
– Это не честно! – проговорил капитан.
– А что, по-твоему, честно? – взорвался Салим. – То, что вы пришли в нашу страну, в наш дом с оружием? Вырезали целые роды, насиловали наших женщин, выжигали аулы, честно и справедливо, по-вашему, а? Так отвечай, собака!
– За такие слова мы вызывали на дуэль и стрелялись за свою честь! Но откуда вам, дикарям, понять этого? Наверное, у вас нет даже понятия чести?!
Салим резко приставил к голове капитана оба револьвера. Тот умолк, стал еще бледнее, но держался достойно. Я замер в ожидании выстрела. Но тут Халиля с душераздирающим криком бросилась к Салиму.
– Стой! Остановись, брат! Или убей меня вместе с ним!
Мы обомлели от ее слов.
– Что, объятие царского офицера дороже родного очага?! – диким голосом закричал Салим.
– Нет! Но у меня нет выбора! Либо стану его женой, либо…
Салим не дал ей договорить. Он закричал в ярости:
– Заткнись! Как ты смеешь говорить такое! Я не позволю чужеродцу забрать тебя!
Салим силой оттолкнул ее, и Халиля, отлетев на несколько метров, упала и застыла. Она рыдала, обнимая землю. Я не выдержал и направился было к ней, чтобы утешить, но слова Салима остановили меня.
– Ну, что же, ваше поганое благородие… Будем стреляться?
Салим злобно посмотрел на офицера и бросил ему револьвер. Тот налету схватил за рукоятку револьвер твердой рукой.
Салим повернулся и начал отчитывать шаги. Халиля вскочила и бросилась за ним, слезно умоляя остановиться.
– Зачем проливать кровь? Подставлять себя под пули? Лучше отпусти нас с миром, Салим!
Салим, не оборачиваясь, шагал дальше, продолжая громко считать. Сестра, всхлипывая, упала опять и осталась лежать на земле ничком. Отсчитав тридцать шагов, брат остановился и повернулся к нам. Офицер был уже готов к стрельбе.
– Махни шашкой! – крикнул мне Салим.
Я хотел что-то сказать, попытаться остановить брата, но по его виду понял, что ничего изменить нельзя.
Не по своей воле став секундантом, занял позицию между стрелками. Офицер, судя по стойке и выдержке, был хорошим дуэлянтом. А Салим никогда не участвовал в дуэлях.