Сказание о Ёсицунэ
Шрифт:
Сказавши так, он наложил на лук для четверых стрелу в четырнадцать ладоней, с буйной силой натянул тетиву до отказа и выстрелил. Таданобу стоял, опершись на свой лук. Стрела скользнула по его левому нарукавнику и на всю длину наконечника впилась в дерево сии позади него.
Увидев это, Таданобу сказал себе:
– Разве так стреляют? В дни мятежа Хогэн, как говорили мне, Минамото Тамэтомо стрелою в пятнадцать ладоней из лука для семерых пробил насквозь человека в доспехах и еще двоих, стоявших за ним. Вот это был славный выстрел! Впрочем, это было в старину, и я не думаю, что стрелки такой мощи водятся в наше время. Итак, на первый случай он промахнулся. Однако второй стрелой
Он наложил на лук стрелу "игла" и два-три раза опробовал тетиву. "Расстояние немного велико,- подумал он.- И поднялся ветер из долины. Так недолго и промахнуться. А если даже и попаду? Вон он какой могучий, обязательно носит под панцирем нагрудник из крепких пластин. И если стрела моя не пронзит его тело, я покрою себя позором. Нет, не в него самого я буду стрелять, а перешибу-ка лучше его лук!"
Рассказывают, будто танский Ян Ю со ста шагов ста стрелами пробил сто листьев ивы. А в нашей стране Таданобу с расстояния в пять данов не давал промаха по вещи величиной в три суна. А уж тем более в столь удобную цель, как лук, который противник держит в левой руке! "Хоть расстояние немного велико,подумал Таданобу,- промаха быть не должно". Он снял с лука и воткнул в снег "иглу", наложил стрелу с раздвоенным наконечником, слегка натянул тетиву и стал ждать. И когда Какухан, раздосадованный первым промахом, наложил вторую стрелу и прицелился, Таданобу рывком натянул тетиву, и стрела вспорола воздух.
Раздвоенный наконечник напрочь обрубил верхнюю часть лука Какухана. Какухан отшвырнул обломки влево от себя, сбросил колчан и произнес:
– Земные жизни наши достигли предела, так решено в прежних существованиях. Будем биться дальше.
Он выхватил свой меч длиной в три сяку девять супов;
лезвие молнией блеснуло над его головой, и он с воинственным ревом двинулся напрямик в наступление. Таданобу знал, что так и будет, поэтому тоже отбросил лук и колчан, обнажил свой меч "Цурараи" длиной в три сяку пягь сунов и стал ждать.
Какухан шёл на него, ревя, подобно слону, полирующему бивни. И, словно разъяренный лев, ждал его Таданобу. И вот Какухан налетел, распаленный жаждой битвы, и принялся рубить с огромной силой справа и слева, словно бы стремясь начисто скосить противника. Таданобу, ловко увертываясь, отражал его удары, и лязг мечей был похож на звон медных тарелок добёси, которыми отбивают такт при священных плясках микагура.
Какухан, размахнувшись мечом, открыл бок, и как глупый еще ястребенок ныряет в клетку за кормом, так Таданобу, нагнувши голову, стремглав скользнул вперед и ударил. Почувствовав удар, громадный монах решил, что ему пришел конец, и обильный пот выступил у него на лбу. Но у Таданобу вот уже три дня не было во рту ни капли вина и ни зернышка риса, и рука его утратила силу. Увидев это, братия восторженно возопила:
– Молодец, Какухан! Победа за тобой! Минамото отступает! Не давай ему передышки!
Некоторое время Какухан наступал, но затем рука его почему-то тоже ослабела, и он стал подаваться назад. Увидев это, один из монахов проговорил:
– Видно, Какухану приходится туго. Навалимся скопом и поможем ему!
– Пожалуй, надо бы,- согласились остальные. Кто же вышел на помощь Какухану? Исцеляющий Будда, Преподобный Хитака, Тономоноскэ, Якуи-но-камп, Каэсака Хикосири, Дзибу-но Хогэн и Ямасина-но Хогэн - семеро самых свирепых и сильных монахов с воинственными криками ринулись к месту схватки.
Таданобу почудилось, что он видит это в дурном сновидении, но тут Какухан разразился руганью:
– Это еще что такое? Как смеете буйствовать, мопахн? Когда сражаются военачальники,
– Видно, ему не по душе, что мы вступаемся,- сказали монахи.- Лучше нам отойти и смотреть со стороны.
И ни один из них не вмешался в бой.
"Экие негодяи!– подумал Таданобу.- А впрочем, не пора ли мпе отступить?" Он взмахнул мечом и с силой обрушил удар на макушку шлема Какухана. Тот отшатнулся. Таданобу, выхватив из-за пояса короткий меч, подскочил к нему вплотную и сделал выпад. Острие угодило по внутренней стороне нашейника. "Попал!" -у монахов дух захватило. Таданобу изогнулся и ударил вновь. Меч лязгнул по крепежной пластине нашейпика, но голова Какухана осталась цела.
Тогда Таданобу отбежал на пятьдесят - шестьдесят шагов. Там было поваленное дерево. Он без колебаний легко перепрыгнул. Какухан, бежавший за ним следом, ударил изо всей силы. По Таданобу он промахнулся, и меч глубоко увяз в древесном стволе. Пока он тщился высвободить меч, Таданобу отбежал еще на пятьдесят шагов и тут увидел: впереди скалистый обрыв глубиной в сорок дзё. Это и была пропасть Возвращение Благовестного Дракона, гиблое место, куда не проникал еще ни один человек. Не за что было на каменной стене зацепиться руками, некуда было и ногу поставить, и даже заглянуть вниз было страшно. А враги надвигались сзади, подобно черной туче. И Таданобу подумал: "Если дам себя здесь изрубить, то скажут, будто я поддался врагам. Но если в пропасти разобьюсь, то похвалят, что сам лишил себя жизни". Он вцепился пальцами в набедренники, приблизился к обрыву и с криком "Эйтц!" прыгнул. И едва пролетел он два дзё, как угодил в расселину и остановился, удержавшись на ногах. Сдвинув шлем на затылок, взглянул он вверх и увидел: из-за края обрыва торчит голова Какухана, глядящего на него сверху вниз.
– Какой стыд!– произнес Какухан.- Показывать спину такому противнику, как я! Изволь воротиться, и продолжим схватку. А если ты желаешь, чтобы я следовал за тобой, хорошо, я готов, куда тебе угодно: на запад ли до самой Хакаты, на север ли до горы Хокусан на острове Садо или до Тысячи островов Эдзо на востоке...
Не договорив, он с криком "Эйтц!" прыгнул вниз. Но что это? Увы, судьбе его наступил предел, ибо краем панциря зацепился он за сук поваленного дерева и полетел вверх тормашками. Кубарем скатился он к Таданобу, ждавшему его с мечом наготове.
И когда он поднялся на ноги, Таданобу размахнулся и ударил. Прославленный меч-сокровище, мощная длань! Удар с треском расколол переднюю часть шлема Какухана вместе с наличником и разрубил напополам его лицо. Когда Таданобу выдернул меч, Какухан рухнул как подкошенный. Раз и еще раз попытался он подняться, но силы покидали его. Стиснувши руками колени, он произнес:
"Конец..." Это было его последнее слово, и он испустил дух. Был ему сорок один год.
Разделавшись с Какуханом, Таданобу немного отдохнул. Затем он отрезал голову врага, насадил её на острие меча и вскарабкался наверх, на вершину Срединной обители.
– Эй, братия!– гаркнул он.- Узнает ли кто из вас эту голову? Это голова вашего прославленного Какухана, а взял её Ёсицунэ! Если есть среди вас его ученики, заберите её и за него помолитесь!
С этими словами он швырнул голову вниз, в сугробы долины. И сказал один из монахов:
– Даже прославленный Какухан не справился с ним. Что же можем тогда сделать мы? Идзая, давайте вернемся к себе и снова обсудим все дело!
Никто не сказал на это: "Позор! Нападем на него и убьем!" Все сказали: "Правильно, так и сделаем".