Сказание о лесных
Шрифт:
Марта суетилась вокруг, перерывая свои книги в поисках нужного зелья. Только что могло спасти от проклятья? Ладно, если б девица какая поворожила, а тут – родная кровь, да ещё со всей своей инквизиторской дури, как она ему только плешь окончательно не проела!
«… И да не переживёт мой греховный сын ни одной зимы. Пусть коснётся его жил холод и обратит в лёд. Не будет в роду моём перевёртышей и прочей нечисти!»
Отцовские слова будто въедались в тонкую кожу, разжигая изнутри, чтобы тут же обдать морозом. Да, Великий
– Нельзя ему с Зимой встречаться, – Марта разожгла печь погорячее и крикнула: – Обращайся скорее, слышишь?!
Как только ветра утихомирились, отпоенный снадобьями ворон вылетел из избы и устремился прочь, подальше, к югу, превозмогая боль. Останавливаться нельзя – в спину дула ледяная Смерть.
«… И не коснётся крыльев моего брата холод. Пусть ищет его отцовское проклятье вереницу зим, но не найдёт. Ибо власть Зимы бессильна там, где царит тепло».
Не нашла Марта другого способа. Когда на охоту родная кровь выходит, остаётся, разве что, на другую часть земли бежать. А ещё лучше – в Цветочный город, окольцованный эльфийской защитой со всех сторон.
3.
Ведьма вздрогнула, приоткрыв глаза. На минуту ей показалось, словно кто-то постучался клювом в окно.
Но нет – Кёльберг был далеко, домовой наблюдал за печью, а Тэми спала в своём уголке, посреди еловых веток и шишек. Лисице тоже было неспокойно – слишком сильно схватил за хвост давний кошмар…
XVI. О лисице и эльфе
1.
Вокруг дома витали цветочные запахи, и немудрено – не зря Добрый выхаживал растения, хотя большая часть не приживалась. Как ни крути, а дикий лес – не Цветочный город, вечно зелёный, наполненный фонарями, музыкой и смехом чарующих эльфиек…
Но изгнаннику дороги назад не было. Да, выжигало изнутри осознание так, что хотелось выть вместе с волками, а зимой, в бушующем аду, казалось, будто Смерть вот-вот схватит за плечи.
Добрый старался не унывать – сидел у порога, следил за котлом, добавлял специй, подливал вина, а когда становилось совсем тяжко, закрывал ставни и прятался у разогретой печи.
А по столу рассыпались лепестки неведомых соцветий, минуя колбы трав, за которые, пожалуй, даже Марта душу не постыдилась бы продать. Но это – уцелевший осколок сердца, остатки Цветочного.
– Интересно, – а вот Кёльберга ситуация явно забавляла, – за что тебя выперли свои же?
Эльф не собирался делиться с перевёртышем старой историей. Да, чёртов ворон умудрился проложить себе дорогу в овеянный солнцем город, завести друзей среди его жителей и коротать там зиму за зимой.
– Тебя это не касается.
Кёльберг усмехнулся и с аппетитом впился зубами в
– Можешь не отвечать, – фыркнул сквозь хруст перевёртыш.
Ворон и без того знаю историю, почти легенду об эльфе, который попытался было осквернить дочь высокородной то ли графини, то ли герцогини, и почти осквернил, паршивец эдакий, вот только негодяя нашли вместе с девицей. Церемониться с ним не стали – сослали куда подальше и забыли.
– Может, хоть пару строк родне напишешь, а? – заговорил всерьёз ворон. – Мне передать не так уж и сложно.
Добрый сделал вид, что не услышал, и Кёльберг продолжил жевать яблоко. Странный народец всё же!
2.
Тэми вилась вокруг котла с горячим варевом и поглядывала глазами на дверь. Лисица чувствовала дивные запахи и уют, но не смела прокрадываться в дом без спроса.
С Добрым они зимовали в третий раз, желая друг другу озорной весны, яркого лета и пряной осени. Эльф не отталкивал, но и близко не подпускал, а в иной раз мог вообще пропасть на неделю.
Тэми ждала и надеялась, отвлекаясь на поиски нового логова, ибо старое умудрилась потревожить охотничья свора.
И – набрела на избу. Та удивительно напоминала знакомое логово, только запахи более грубые и… родные, что ли?
– Опять нажрался, скотина?! – а по двору вместо изящного эльфа носилась растрёпанная ведьма. – Канун Йоля, а ты уже синий, как водяной чёрт! Кто, скажи мне на милость, за порядком в лесу смотреть будет?!
– Ооооой, – выл убегающий ком снега. – Так ведь праздник же!.
– Ах праздник! Я тебе такой праздник покажу, башка твоя плешивая!
Лисица пригляделась и узнала Лешего. Судя по крикам, то была Марта, лесная ведьма, общеизвестная целительница. Ох не раз жаловался старик на неё каждому проходящему! Обзывал змеюкой, эксплуататоршей и прятался от греха подальше с украденной котомкой.
Только на деле Марта оказалась не столь ужасной. Прогнала Лешего, а лисицу пригласила в избу.
– Всю зиму одна маюсь, устала, а тут ещё этот пакости творит, тьфу! – жаловалась ведьма. – Не, ты, если пожелаешь, оставайся, всё равно скука грызёт. Но этого в шею гони, если рядом с погребом или сараем увидишь!
И она осталась, даже угол себе обустроила, только эльф из лисьей головы упорно не хотел выходить.
3.
Ветер улёгся, создав пушистые кучи сугробов. Добрый сидел у порога в чёрных ботфортах и с наслаждением вдыхал запах глинтвейна. Напиток дымился и манил.
Из–за угла показалась знакомая лисья морда. Но Тэми не набрасывалась на него, требуя отдать стакан, не пыталась засунуть не в меру любопытный нос в котёл. Лисица просто сидела и смотрела. Добрый догадывался, что за слова вертелись у неё на языке.