Сказание об Эйнаре Сыне Войны
Шрифт:
— Ну садись, скальд, сын скальда, чего столбом стоишь? Раз гнался за мной аж из самого Виттхайда… Тебя как хоть звать-то?
— Гизур, господин, — поспешно представился скальд, подскакивая со скамьи напротив и пытаясь одновременно неловко поклониться. — Гизур, сын Хлодвира.
Эйнар понял, что от него чего-то ждут, но только недовольно пошевелил усами.
— Я не знаю никакого Хлодвира, — наконец, раздраженно признался он.
— Как же? — удивился Гизур. — Хлодвир был скальдом при дворе ярла Храфна, который десять лет грабил весь Бларстронд. Тебя призвали старейшины Фоклунда, чтобы
— Ну да, — недовольно проворчал Эйнар, — а через неделю поперли оттуда…
Гизур как будто не услышал.
— А это правда, — осторожно спросил он, — что, восхитившись твоими Семью Подвигами, Отец Война назвал тебя таном Медового Зала?
— Ну назвал, — неохотно признался Эйнар.
— И что признал в тебе свою кровь и назвал тебя Сыном Войны, сделав равным всем своим Детям? — чуть наглее поинтересовался скальд.
— Ну признал, — полубог подозрительно сощурил глаза.
— Значит, — еще наглее заговорил мальчишка, — Фрайдхейлид открыты для тебя?
— Ну открыты.
— И ты в любой момент можешь отправиться на Хаттфьяль и вернуться обратно?
— Ну могу.
— А почему…
Эйнар сверкнул глазами, и мальчишка испуганно вздрогнул.
— Потому что предпочитаю любить родичей на расстоянии, — обрезал Сын Войны. — К примеру, со дна Дьюфтгата.
Смерть печально улыбнулась, сокрушенно качая головой. Гизур захлопнул потрясенно раскрытый рот. За столом воцарилась тишина, нарушаемая приглушенным чавканьем Эйнара и громким, довольным мурчанием проснувшегося кота, который наблюдал за людьми и персонификацией древней могучей силы хитро приоткрытым желтым глазом. Кошки не боятся Смерти. До восьми раз.
Тишина продолжалась недолго.
— А правда, — бесстрашно начал Гизур, — что Отец Война назначил тебя во главе дружины пятидесяти эйнхериев и повелел в час Рокктонлейкар выступить по правую руку от него?
Эйнар оторвал голову от блюда, поспешно проглотив кусок сочной баранины.
— Это что? — невнятно проворчал он, закинув в рот следующий. — Одна из песенок твоего папы?
— Нет, — смутился Гизур. — Эту песнь сложил Сигфус Длинный Язык.
— Ну уж такой-то певун, — пренебрежительно фыркнул Сын Войны, — точно правду миру поведал.
— Но я слышал, — горячо возразил скальд, — что именно со своей дружиной отборных героев Медового Зала ты спустился в Диммхейм и угнал драккар Неглур у самой царицы Бейн! Неужели это неправда?
Эйнар подавился куском, закашлял. Смерть выждала ровно столько, сколько требуется, чтобы создать драматично напряженный момент, и великодушно хлопнула его по спине с силой, которую никак нельзя ожидать от тоненькой, маленькой девушки. Эйнар обтер бороду, неприязненно посмотрел на скальда, потом напряженно и пристально огляделся по сторонам. С особым вниманием и подозрительностью он заглянул под стол.
— Чего это сразу угнал-то? —
— И на том драккаре с дружиной верных эйнхериев ты завоевал титул конунга эттов, да? — уверенно продолжал допрос Гизур. — Ты прошел по всему Айнмарку до самих стен Виркидхара без единого поражения, а там под стенами встретил княгиню Сольвейг — проклятую Аустой полюбить лишь того, кто одолеет ее в честном поединке, и обреченную Баратаном побеждать всех мужей, что осмелятся ее вызвать. Но именно ты победил ее! Как тебе это удалось?
— Возраст, — кашлянул Эйнар, — знаешь ли, парень, сильнее всяких проклятий…
— Эх, как бы мне хотелось увидеть все своими глазами! — мечтательно закатил глаза Гизур и тренькнул струнами сжимаемых у груди кантеле.
— Да, — мечтательно протянул Эйнар и злодейски ухмыльнулся в бороду. — Мне бы тоже хотелось, чтобы вы все своими глазами видели. Может, не стали бы сочинять песенки.
— Что значит «не стали бы»? — возмутился скальд. — Стали бы, господин! Я бы стал! И постарался, чтобы мои песни звучали еще лучше, чем они уже звучат! Чтобы твое имя не забыли даже спустя сто поколений! Ну и мое, конечно, — добавил он смущенно.
— Ага, — усмехнулся Сын Войны, — значит, ты скромник, как погляжу, да? Преданный слуга Музыки и ее Сыночка — Отца Стихов? Тренькаешь и горланишь, значит, только ради Музыки и Искусства?
— Каждый скальд хочет, чтобы его помнили наравне с героем, которого он воспел, — честно признался Гизур. — А еще каждый скальд хочет есть и пить. Если его песня может не только принести радость людям, славу героям, но и хлеб самому скальду, разве это не правильно? Разве это плохо?
— Нет, мальчик, — сказала Смерть, печально улыбаясь. — Как бы кто ни кривился, — она скосила глаза на Эйнара, — но скальд и герой составляют идеальный дуэт. Кем бы он, герой, был и кто бы о нем помнил, если бы о нем не пел скальд? А кому нужен скальд, если нет того, кого должно прославить? Главное, чтобы герои совершали достойные подвиги, а скальды пели красиво, чтобы хотелось слушать одних и помнить других.
— Поверь, госпожа, — засиял воодушевленный Гизур, — я умею петь, и это не пустое хвастовство. Хотите, я спою для вас, прямо сейчас? И тогда вы сами во всем убедитесь!
Эйнар горько рассмеялся.
— Ты гнался за мной через пол-Симскары только для того, чтобы спеть песню?
Гизур уставился на него с видом, как будто это нечто само собой разумеющееся и совершенно нормальное. Эйнар устало потер пальцами наморщенный лоб.
— А меня еще называют полудурком… — пробормотал он со всей безнадежностью.
Смерть отставила опустевшую кружку, с сочувствием посмотрела на сникшего Гизура.
— Что ж, — сказала она, — если ты проделал такой долгий путь, чтобы порадовать кого-то своим пением и музыкой, — не расстраивайся из-за того, что порадуются другие, а не тот, на кого ты надеялся. Зачем лишать радости других из-за угрюмости всего одного? Пой, мальчик, играй! Пусть мое присутствие не омрачает эти стены и не мешает веселью.
Эйнар скептически огляделся в поисках «других», но обнаружил лишь кота.