Сказания о нартах

Славянский эпос

— А как объяснишь ты свое поведение в отношении своей жены?

И Батрадз рассказал опять:

— Мы, нартские юноши, задержались раз в походе и попали в бескрайние степи, где ни деревца, ни воды. Ничего нам не удалось добыть. И люди, и кони без воды, да еще в такую страшную жару совсем обессилели. Завечерело. Смотрим, вдали виден свет. Направились мы на этот свет. Там оказалось селение. Из одного жилья вышла к нам пожилая женщина, а с ней девушка. Мужчин не было видно.

— Заезжайте, гости, переночуйте у нас: гостя Бог посылает! — так сказали нам мать и дочь.

Мы

переглянулись: как остановиться в доме, где нет мужчины? Но все-таки мы слезли с коней и поручили их младшим.

Хороший ужин приготовили нам наши хозяйки, стали стелить нам постели. Приготовляя постели, они говорили по-хатиагски, думая, что никто их не понимает. А я знаю по-хатиагски. И, слушая их разговор, понял я, как несчастна бывает женщина, как порой бывает нужна ей ласка. И дал я тогда слово, что никогда не обману ту женщину, которая из-за меня войдет в дом моего отца, и если она сама ошибется, то и тогда не упрекну ее за это.

Поблагодарили старейшие нарты Хамыца за его сына Батрадза, поблагодарили и самого Батрадза. Поднялись они со своих кресел и разошлись с собрания.

Прошло некоторое время, и снова на нартском Большом нихасе зашла речь о том, кто самый достойный из нартов. Много опять говорили, а спор все не прекращался. Сырдона в это время не было на нихасе.

— Спросим-ка Сырдона, — решили нарты. — Он скажет нам, кто самый доблестный из нартов.

Тут как раз пришел Сырдон на нихас. Спросили его нарты, и он так им ответил:

— Я бы назвал самым лучшим того, кто подтянул бы подпруги своего коня, как делается это перед джигитовкой, и въехал бы на нем в Большой дом нартов, и, проджигитовав в нем, так разогнал бы коня, чтобы он на всем скаку, подобно ласточке, вылетел бы в дымовое окошко. Того назову я самым лучшим, чей конь оставит по большой нартской долине Кугом след, подобный борозде плуга. Того, кто сумеет пробраться на Божье поле и украсть там себе в жены дочь Бога.

Никто из нартов не решился совершить хотя бы один из этих подвигов.

Узнал стальногрудый Батрадз, сын старого Хамыца, о словах Сырдона. Был он человеком большой отваги и решил попытаться совершить то, о чем говорил Сырдон. Подтянул он подпруги коня своего, как делается это перед джигитовкой, после этого разогнал коня, вскочил в Большой дом нартов, проджигитовал по всему дому. Хлестнул он коня плетью, и, как ласточка, взвился конь и выскочил в дымовое окошко. Поехал он на поиски Божьего поля. Поскакал он вверх по нартской долине Кугом, и как борозда плуга был след коня его. Сколько он ехал — кто знает! — но вот доехал до большой пещеры. В этой пещере жил одноглазый уаиг.

— Здравствуй, нартский человек! — говорит ему одноглазый уаиг. — Какой бог привел тебя сюда?

Сын Хамыца Батрадз рассказал ему о своем деле.

— Мне жаль тебя, юноша, — сказал ему уаиг. — С чего ты задумал такое дело? Девять братьев нас было, один сильнее другого, один могущественнее другого, и погибли из-за такого же дела. Из девяти братьев уцелел я один и то, ты видишь, сохранил лишь один глаз. Прошу тебя, вернись в отцовский дом. Ты еще молод, и жалко, если погибнешь.

— Нет, — сказал Батрадз. —

Должен я испытать свое счастье. А тебя я прошу указать мне дорогу, а потом будет то, что угодно Богу.

— Тогда послушай меня, мое солнце, — сказал уаиг. — Поезжай дальше по этой дороге, долго будешь ехать, попадешь в безводную степь. Плохо тебе придется. И ты и конь твой дойдете до того, что от жажды будете умирать. Много испытаешь ты мук, но если проедешь пустыню и останешься живой, то попадешь в такую страну, где солнце подобно колесу, катится по земле, где все горит и вся земля пошла глубокими морщинами. В этой стране ты с конем своим или сгоришь, или провалишься в трещину. И найдешь ты там свою смерть. Но если ты и там спасешься, то достигнешь безбрежного моря. Много людей в этом море погибло. Перелететь через него и орел не может. А если переберешься ты через море, то увидишь такую огромную птицу, что крылья ее закроют от тебя небесный свет. Живым она тебя не выпустит. Но чего не бывает! Может быть, и от нее ты спасешься. Тогда доедешь туда, где две горы сталкиваются одна с другой, подобно бодающимся баранам. Проехать можно только между ними. Немало храбрецов насмерть придавили эти горы. Но если благополучно минуешь их, тогда очутишься на небесной равнине Бога.

Батрадз поблагодарил уаига и отправился по дороге, которую тот ему указал. Сначала доехал он до безводной пустыни, и они с конем там умирали от жажды. Подбадривая друг друга, проехали конь и всадник по этой безводной пустыне и достигли страны, где солнце катится по земле, сжигая все. От жара здесь земля потрескалась. Так жарко было, что Батрадз и его конь дышать не могли. И когда Батрадз уже не мог вытерпеть эту жару, спросил он у своего коня:

— Что нам делать? Как нам быть?

— Обо мне не беспокойся, — ответил конь своему всаднику. — Но сам крепись. И человек и лошадь достаточно выносливы. Но выносливее всего тот, у кого твердая воля.

Миновали они и эту страну и доехали до безбрежного моря. Увидев море, обрадовался конь и сказал Батрадзу:

— Раз уехали мы оттуда, где земля трескается от жары, и добрались до глубокого моря, теперь нам уже ничего не страшно!

Ринулся конь в море и поплыл боком, как самая быстроходная рыба.

Перебрались они через море, и вот перед ними чудо: в полдень вдруг стало темно, как ночью. Небесной сини совсем не видно, ни один луч света ниоткуда не проникает. Только слышно, как кругом хлопают крылья огромной черной птицы, которая закрыла собой все.

Увидев ее, Батрадз вынул из колчана одну из своих булатных стрел, приладил ее к луку, натянул тетиву и послал стрелу прямо в эту птицу. Еще пуще замахал орел крыльями, птица потом упала на землю и разбилась.

Продолжает путь свой Батрадз, доехал он до двух гор, которые разбегаются в разные стороны, потом сшибаются и ударяются друг о друга, как бараны лбами.

«Как же проскочить между ними?» — подумал Батрадз. А конь сказал ему:

— Хлестни меня изо всей силы, так хлестни, чтобы от твоей ладони оторвался кусок кожи, а с моей ляжки тоже кусок кожи сошел бы, да такой, чтобы хватило этой кожи на подошву!