Сказания о земле Русской. От Тамерлана до царя Михаила Романова
Шрифт:
В 1419 году после смерти Цамблака Витовт помирился с Фотием и опять подчинил ему свои епархии, но пример разделения митрополии оставил по себе сильный след и, как увидим, повел впоследствии к окончательному ее распадению на восточную, или Московскую, и западную, или Киевскую.
Что касается Северо-Восточной Руси, то там дело святого Сергия Радонежского и его учеников усердно продолжали многие святые подвижники, проповедуя православную веру и насаждая иноческое житие, особенно на востоке и на севере нашего Отечества.
К концу XIV века корелы, обитатели берегов Ладожского озера, исповедовали уже православную веру благодаря трудам преподобных Сергия и Германа,
В конце XIV века жили в Новгороде, раздираемом постоянными усобицами, двое угодников Божиих, подвизавшиеся в юродстве, блаженные Феодор и Николай Кочанов. Соблюдая строго пост и чистоту, не имея нигде постоянного житья, они бегали босые и полунагие в жестокие морозы по улицам, терпеливо снося поношения, а иногда и побои. Блаженный Николай юродствовал всегда на Софийской стороне, а Феодор – на Торговой. Оба они вполне понимали друг друга, но показывали вид непримиримой вражды, обличая тем постоянную распрю двух сторон великого города.
Ревностно занимаясь государственными делами, великий князь Василий Димитриевич заботливо относился также к возведению новых церквей в своей столице и к украшению уже существующих. Он построил в Кремле церковь Благовещения, где стали совершаться крестины и бракосочетания членов великокняжеской семьи. Сюда же он перенес найденную заделанной в стене Суздальского собора святыню: страсти Господни, именно – часть крови Спасителя, камень от гроба Его и терновый венец.
Расцвело при Василии Димитриевиче и русское иконописное искусство, заведенное в Москве собственной рукой святого Петра-митрополита. Лучшие образа знаменитого иконописца Троицкой лавры Андрея Рублева написаны им именно во время великого княжения Василия, причем Рублев в 1405 году расписал своими дивными иконами новопостроенный Благовещенский собор.
За храмом Благовещения, на башне великокняжеского дворца Василий Димитриевич устроил в 1404 году первые в России часы с боем, которые за 150 рублей (около 30 фунтов серебра) поставил пришедший с Афона сербин Лазарь. На часах был сделан искусственный человек, выбивавший молотком каждый час. Летописец так говорит об этих часах: «Сей же часник наречется часомерье: на всякий же час ударяет молотом в колокол, размеряя, и рассчитал часы нощные и денные, не бо человек ударяше, но человековидно, самозвонно и самодвижно, страннолепно некако сотворено есть человеческою хитростью, преизмечтанно и преухищренно».
Во времена Василия стали развиваться в Москве также ремесла литейное и чеканное и искусство делать украшения из дорогих металлов, камней и жемчуга. Особенно славился в последнем искусстве сам великий князь; в своем завещании он упоминает о золотом поясе с кошельком, лично им скованном. До нас дошло чрезвычайно любопытное современное изображение великого князя Василия Димитриевича с супругой; оно вышито шелками на саккосе митрополита Фотия, хранящемся в московской патриаршей ризнице.
Рядом с этим изображением вышиты также шелком греческий император Иоанн Палеолог и его супруга императрица Анна, дочь Василия Димитриевича и Софьи Витовтовны, выданная замуж в 1414 году за царя Иоанна, отцу которого задолго до этого брака московский великий князь широко приходил на помощь деньгами в его борьбе с турками.
Василий Димитриевич скончался 27 февраля 1425 года среди общего уныния и слез, во время страшного мора, свирепствовавшего по всей Русской земле.
Следуя в течение своего 36-летнего великого княжения высоким заветам предков – собирать Русскую землю, он, как мы видели, достиг весьма многого; а именно: примыслил княжество Нижегородское и другие богатые волости на берегах Оки и Волги, подчинил своему влиянию Тверь, Рязань и Псков, заставил новгородцев держать свое великое княжение честно и грозно, остановил дальнейшие стремления Литвы к овладению русскими землями к востоку от Смоленска и, когда было необходимо, брался за оружие против татар.
Но отец Василия, незабвенный герой Куликовской битвы, завещал и новый порядок престолонаследия от отца к старшему сыну, порядок, столь необходимый для возрождения могущества нашей Родины. Следуя этому новому порядку, Василий Димитриевич также завещал столы Московский и Владимирский сыну своему Василию II, оставшемуся после смерти отца 10-летним мальчиком.
Конечно, уже ни тверской, ни рязанский князья не могли и думать оспаривать старший великокняжеский стол у юного московского князя. Но зато тотчас же после смерти Василия Димитриевича вспыхнула смута в среде самих московских князей; она была первой и последней в потомстве Иоанна Калиты, но ознаменовалась жестокой борьбой и кровопролитием.
Дело заключалось в том, что у Василия Димитриевича оставались братья, из которых старший, Юрий Димитриевич Звенигородский, по всем обычаям старины имел неоспоримое право на великокняжеский престол, а потому не хотел согласиться на передачу его своему 10-летнему племяннику, отказываясь вместе с тем признавать, что согласно воле отца его, Димитрия Донского, в Московском княжестве должен был утвердиться новый порядок престолонаследия от отца к сыну. При этом Юрий ссылался на духовную Донского, в которой последний, завещая великое княжение своему юному сыну Василию Димитриевичу, еще не успевшему вступить в брак, писал: «А отнимет Бог сына моего старейшего Василия, а кто будет под тем сын мой, ино тому сыну моему стол Васильев, великое княжение». Ясно, что Димитрий Иоаннович Донской писал это на тот случай, если Василий Димитриевич умрет бездетным. Но Юрий криво толковал в свою пользу это завещание и, когда умер старший брат, не хотел признавать его сына, малолетнего Василия Васильевича, преемником на великом княжении Московском.
В ту же ночь, как умер Василий, митрополит Фотий послал за Юрием звать его в Москву присягать новому великому князю. Юрий отказался; однако, боясь принуждения, он не хотел даже оставаться поблизости от Москвы и бежал в отдаленный Галич, где стал собирать войска. Но московские бояре, посадив на коня своего маленького великого князя, сейчас же пошли на Юрия; тогда последний, видя, что сочувствие земли не на его стороне, запросил перемирия на год. По совету матери Василия Васильевича, дядей и даже деда – Витовта Литовского – митрополит Фотий отправился в Галич уговаривать Юрия к вечному миру. Но, несмотря на все усилия митрополита, Юрий не соглашался на вечный мир, и Фотий, разгневавшись, выехал обратно в Москву. Между тем тотчас же после его отъезда в Галиче открылся сильный мор. Тогда Юрий испугался; он вернул митрополита, после чего мор сразу же стих, и послал двух своих бояр для переговоров в Москву, где они и заключили мир на том условии, что вопрос, быть ли дяде или племяннику великим князем, должен решить хан Золотой Орды, для чего оба они отправятся к нему.