Сказать почти то же самое. Опыты о переводе
Шрифт:
Я могу лишь одобрить и это, и другие решения. Если цель данного отрывка заключалась в том, чтобы дать возможность уловить отсылки к другим текстам, а тем самым и почувствовать их чуждый, архаический привкус, нужно было нажать на педаль «одомашнивания». С другой стороны, в моем романе не говорится, что Адсон цитирует непосредственно «Кармина Бурана»: в этом случае, как и во многих других, он, будучи до мозга костей человеком Средневековья, прислушивался к тому, как отзывается в его памяти читанное и слышанное раньше, нимало не заботясь о филологической стороне дела. Поэтому хорватский Адсон, возможно, оказался даже подлиннее итальянского.
Быть может, из всех моих переводчиков Кребер яснее всего ставил перед собою проблему «одомашнивания» – или, если учесть, что он является достойным потомком Лютера, проблему «онемечивания» [145] . Проблема, которую он часто ставил перед собою, касалась не только синтаксических различий между двумя языками, но и того факта, что некоторые итальянские выражения, используемые до сих пор, кажутся немецкому читателю слишком архаизирующими: «Когда буквально переводят с итальянского на немецкий, зачастую получается слишком торжественно или altmodisch [146] *,
145
Приводимые ниже примеры почерпнуты из работы: Kroeber (1993); но см. также: Kroeber-Eco (1991), Kroeber (2000, 2002).
146
* Старомодно (нем.).
147
* Служебные выражения, вводящие реплики персонажей (англ.).
Как отмечает Кребер, вполне очевидно, что, когда начинаешь добавлять что-либо в оригинальный текст, всегда есть опасность переборщить. Так, переводя эпизод сна Адсона (о котором я говорил в главе 5), Кребер уловил не только цитаты из «Киприановой вечери» и отсылки к различным эпизодам из истории культуры и литературы, но даже (по его словам) мои личные литературные воспоминания. Поэтому, чтобы играть в эту игру по навязанным мною правилам, он решился вставить и кое-что свое: например, смутную реминисценцию из романа Томаса Манна «Иосиф и его братья» или еще более смутную цитату из Брехта. Если учесть, что (пусть и не в этой главе, так в другой) я вложил в уста Вильгельма цитату из Витгенштейна { 97} , должным образом переведя ее на средневерхненемецкий, тогда я не вижу никаких причин, по которым нельзя было бы включить в число различных намеков, обращенных к осведомленному читателю, также игру с Брехтом. Рассказывая об этом своем опыте, Кребер, кажется, извиняется за эту свою «belle infid`ele» («неверную красотку») { 98} , но в свете всего сказанного выше о необходимости воспроизводить воздействие, которое должен был оказать текст, выходя при этом за пределы буквализма, я полагаю, что Кребер придерживался далеко не поверхностной концепции верности.
97
Я вложил в уста Вильгельма цитату из Витгенштейна. Имеется в виду следующее место из романа «Имя розы» («День седьмой. Ночь»):
Исходный порядок – это как сеть или как лестница, которую используют, чтоб куда-нибудь подняться. Однако после этого лестницу необходимо отбрасывать, потому что обнаруживается, что, хотя она пригодилась, в ней самой не было никакого смысла. Er muoz gel^ichesame die leiter abewerfen, s^o er an ir ^ufgest^igen ist [«Он должен сразу отбросить лестницу, после того как взберется по ней» (средневерхненем.).]*. (пер. E.A. Костюкович)
Перед нами не что иное, как парафраза знаменитого афоризма 6. 54 из «Логико-философского трактата» (Logisch-philosophische Abhandlung, 1921) Людвига Витгенштейна (Wittgenstein, 1889–1951):
Мои предложения служат прояснению: тот, кто поймет меня, поднявшись с их помощью – по ним – над ними, в конечном счете признает, что они бессмысленны. (Он должен, так сказать, отбросить лестницу, после того как поднимется по ней [** Нем. оригинал: «Er muss sozusagen die Leiter wegwerfen, nachdem er auf ihr hinaufgestiegen hat».]**). (пер. М.С. Козловой и Ю.А. Асеева)
Как видим, перевести фразу Витгенштейна на средневерхненем. было не так уж сложно. Однако здесь перед нами любопытный случай «интертекстуальности». Дело в том, что образом отбрасываемой лестницы воспользовался в свое время античный философ-скептик Секст Эмпирик (II–III вв. н. э.). В трактате «Против логиков» (VIII. 481) он излагает парадоксальное «доказательство возможности доказательства невозможности какого бы то ни было доказательства», завершая его так:
И опять же, как нет ничего невозможного в том, чтобы взошедший по лесенке на высокое место опрокинул ее ногою после восхождения, так не противоречит здравому смыслу и то, что скептик, справившись со стоящей перед ним задачей при помощи лестницы рассуждения, доказывающего несуществование доказательства, потом устранит и самое это рассуждение. (пер. А.Ф. Лосева с некоторыми изменениями)
Конечно, герой Эко не мог знать сочинений Секста Эмпирика (они были «открыты» в Европе лишь в Новое время). Но он равным образом не мог знать и Витгенштейна! Видимо, перед нами тот случай, когда, выражаясь словами самого Эко, «текст назначения обогащает исходный текст, вынуждая его вливаться в море новой интертекстуальности» (см. конец гл. 7).
98
«Неверная красотка». Намек на широко известный афоризм: «Перевод – как женщина: он может быть либо некрасивым, но верным, либо красивым, но неверным». На романских языках эта шутка звучит убедительнее, поскольку слово «перевод» (напр., итал. traduzione)
7.6. Модернизировать и архаизировать
Имея в виду оппозицию модернизация / архаизация, посмотрим на разные переводы библейской книги, озаглавленной «Экклесиаст». В оригинале она называется «Когелет», и толкователи не пришли к единому мнению о значении этого слова. «Когелет» может быть именем собственным, но это слово отсылает к этимону кагал, означающему «собрание». Так что «Когелет» может быть тем, кто проповедует в собрании верующих. Поскольку по-гречески собрание называется экклесия, «Экклесиаст» оказывается недурным переводом. Посмотрим теперь, как разные переводчики либо пытаются сделать эту фигуру доступной для адресатов текста, либо стремятся подвести их к пониманию еврейского мира, в котором вещал Экклесиаст.
Verba Ecclesiastae, filii David, regis Jerusalem.Vanitas vanitatum, dixit Ecclesiastes. Vanitasvanitatum et omnia vanitas.Quid habet amplius homo de universo labore suo,quo laborat sub sole?Generatio praeterit, et generatio advenit; terra autemin aeternum stat.Oritur sol, et occidit, et ad locum suum revertitur:ibique renascens. (Vulgata [148] *)[Слова Экклесиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме.Суета сует, сказал Экклесиаст, суета сует, — все суета!Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?Род проходит, и род приходит, а земля пребываетво веки.Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит.] («Синодальный» перевод)The words of the Preacher, the son of David, king in Jerusalem.Vanity of vanities, saith the Preacher, vanity of vanities; all is vanity.What profit hath a man of all his labour which hetaketh under the sun?One generation passeth away, and anothergeneration cometh:but the earth abideth for ever.The sun also ariseth, and the sun goeth down, and hastethto his place where he arose. (King James Version) [149] *148
*Эккл 1: 1–5. Текст Вульгаты дается так, как он приведен у Эко.
149
*Текст Библии Лютера дается так, как он приведен у Эко.