Скажи, что любишь
Шрифт:
— Что именно? — смотрю поверх кружки с чаем, будто прячусь за ней. Это выходит неосознанно, просто мне очень не хватает какой-нибудь разделительной полосы между нами и желательно под напряжением, чтобы при любой попытке прорваться откидывало метров на сто.
У него много вопросов, но он не торопится их задавать. Рассматривает меня, и в основном взгляд фокусируется на животе, обтянутом вязаным платьем.
Конечно, я нервничаю и, конечно, ребенок это чувствует. Сначала осторожно шевелится, как бы намекая, что есть
Кирилл от удивления аж брови поднимает:
— Он шевелится?
Бедолага хорошо разбирается в бизнесе, но ни черта не смыслит в беременности. Это почти смешно.
— Давно. Примерно с четырёх месяцев.
Снова волна по животу. И снова напряженный мужской взгляд за ней, как привязанный.
Вот тут, наверное, как в сопливой мелодраме он должен севшим голосом спросить «можно потрогать», а я вся такая взволнованная и румяная обязана прошептать «да». И растаять от прикосновения сильной мужской ладони к своему трепетному беззащитному животику. Возможно даже упасть в обморок от избытка чувств.
Стискиваю зубы и отворачиваюсь. Да хер бы там! Путь только попробует свои грабли ко мне протянуть, и я за себя не отвечаю.
— Какой срок?
— Скоро восемь, — цежу, потом нехотя добавляю, — рожать в феврале. Примерно в двадцатых числах.
Все равно узнает, так что лучше сразу все вывалить.
Мне удается взять себя в руки, и я снова разворачиваюсь к нему лицом, и снова светлый взгляд прилипает к животу. Намазано там что ли?
Я злюсь. Эта беременность принадлежит только мне, и чужое внимание я приравниваю к враждебному вторжению. Поэтому холодно чеканю:
— Только не говори, что ты из тех суровых снаружи, но очень трепетных внутри мужиков, которые узнав о незапланированном приплоде не пойми от кого, начинают умиляться «ой-ой-ой, я так счастлив, что скоро стану папочкой. Всегда мечтал о спиногрызах», и пускать восторженную слезу.
Серьезный взгляд переползает с живота на мое лицо. В нем до хрена всего намешано, вот только хорошего мало. Смолин отключает защитную заслонку и позволяет мне увидеть его истинные эмоции. Там сам черт от страха обделается и кинется наутек. Мне бежать некуда, поэтому просто жду, что будет дальше.
— Ты знала про ребенка?
— Издеваешься? Думаешь, все это время я считала, что поправилась?
Отчетливо скрипит зубами:
— Хорошо, спрошу по-другому. Ты знала про него, когда мы еще были вместе?
Смешок сам слетает с губ:
—Ты вообще о чем, Смолин? Мы разве когда-то были вместе?
— Провоцируешь, — предупреждает сквозь стиснутые зубы.
Я знаю, но едкий сарказм не так просто держать под контролем. Не только Кирилла бомбит за хладнокровным фасадом, мне тоже не просто. Но его все-таки кроет сильнее, поэтому не выдерживаю и отвожувзгляд в сторону, но ни о чем не жалею:
— Конечно, знала.
— Почему не сказала об этом до развода?
Он действительно не понимает? Думает, что я должна была подбежать, локтями растолкать претенденток на его внимание и со счастливой улыбкой сунуть под нос полосатый тест? Серьезно?
— Зачем? Чтобы остаться удобной женой и дальше терпеть твои выходки? Чтобы об меня и дальше вытирали ноги ты и твои губастые избранницы? — насмешливо вскидываю одну бровь, — кстати, почему ты всегда выбираешь дам с такими свистками? Впрочем, не отвечай. Меня это не касается. Я рада, что мы развелись.
Не вру, ни капли, и он это прекрасно понимает. Гадаю, что он вывезет дальше, но Смолин выбивает почву из-под ног одной уверенной фразой:
— Как развелись, так и поженимся обратно.
Я аж дергаюсь от неожиданности. Может послышалось?
Хотя нет, ни черта не послышалось. Голубоглазый кошмар смотрит в упор, не сомневаясь в том, что будет так, как он захочет.
Прости, милый, но нет.
Качаю головой и горько смеюсь:
— Никогда, Кир. Слышишь? Ни-ког-да.
— Посмотрим.
Он, как всегда упрям и непробиваем, но и я уже не та, что прежде.
— Нечего смотреть, — отвечаю резче, чем хотелось бы, но заявлением про брак он вывел меня, поэтому держаться сложнее, — твои шальные фантазии меня не интересуют.
— Это не фантазии. Если бы я знал, что ты в положении – развод бы не дал.
— Пфф, — пренебрежительно закатываю глаза и отворачиваюсь, — надо же, какой порядочный…Это не похвала, если что.
— Свет, я серьезно.
— Я заметила. Откуда вообще взялись такие бредовые мысли?
— По-моему все логично. Ты носишь моего ребенка.
Он говорит это совершенно спокойно. Будто ничего странного нет в том, чтобы придти к бывшей жене, которая сбежала от него, теряя тапки, и в ультимативной форме объявить, что снова надо пожениться.
— И? — выжидающе вскидываю брови, — Смолин, вокруг тебя баб не меряно. Ты собираешься женится на каждой, кто от тебя залетит?
— Только на тебе.
— Спасибо, польщена. Но на фиг. Плавали, знаем, больше ни за что.
Взгляд становится волчьим:
— Наш договорной брак был не так уж и плох. Поверь мне, есть гораздо менее приятные варианты.
— Кир, — надсадно смеюсь, — заткнись, пожалуйста.
Я не могу унять болезненный смех, отхожу к окну, смотрю на метель, кружащую по двору, пью чай и неверяще качаю головой:
— Надо же…не так уж плох… Скажешь тоже. Да я каждый день молилась, чтобы этот ад поскорее закончился. А теперь ты ждешь, что я с радостью поскачу обратно?
— Можно без радости, — раздается прямо за спиной, и я дергаюсь, щедро плеснув себе на платье.