Скажи, что любишь
Шрифт:
— Может, до родов подождет?
— Не подождет.
Уверена, Кир хочет, чтобы ребенок родился уже в браке.
— Гад какой… Тебе нервничать нельзя, а он права собрался качать.
Телефон гудит, оповещая о параллельном звонке. Мне хватает одного взгляда на экран, чтобы настроение снова рухнуло вниз.
— Погоди, Лен. У меня на второй линии еще один гад. Я тебе перезвоню.
— Ладно, дорогая, не грусти. Жду звонка.
Я скидываю подругу и скрепя сердце отвечаю на входящий:
— Здравствуй, пап.
После того, как мы с Кириллом развелись, он не звонил ни разу. Ни для того, чтобы
А теперь объявился, и я даже догадываюсь в чем причина…
— Ты что творишь? — наезжает сразу, не потрудившись даже поприветствовать, — почему я должен…
— Пока, — скидываю его.
Неспешно наливаю себе чай, тем временем телефон моргает изо всей дурацкой мочи, пытаясь привлечь мое внимание. Насчитываю три захода. Снова поднимаю:
— Здравствуй, пап.
— Какого черта ты кидаешь трубку! — рычит он.
— Я поздоровалась, — напоминаю начало разговора.
— Да плевать мне…
Снова идет в утиль. Не слышала его несколько месяцев и дальше слышать не хочу. Придется ему принять, что удобная дочь устала быть удобной и не собирается терпеливо глотать все, что что валится на ее голову.
Когда я поднимаю трубку в третий раз его голос звучит убийственно вежливо.
— Добрый день, Светлана.
— Здравствуйте, — хмыкаю, — чем обязана такой радости?
Его вежливости хватает только на то, чтобы поздороваться, потом снова срывается на рык:
— Кирилл звонил. Наехал так, что меня чуть инфаркт не хватил.
Надо же как Смолина разобрало. Значит, меня все-таки пощадил, а на папане отыгрался.
— Валидол под язык.
— Веселишься? — рявкает так, что у меня звенит в голове. Отодвигаю трубку и указательным пальцем мну ухо, — А мне вот не до смеха! Он думал, что я заодно с тобой! Что у нас с тобой сговор с целью сокрытия правды. А я даже не в курсе, что ты брюхатая.
— Как мило, — скупо улыбаюсь в ответ на папины добрые слова.
— Ты должна была сразу сказать! А не прятаться!
— Я не пряталась. Заглянул бы хоть разок в гости и сам бы увидел.
— Мне некогда по гостям шляться. Я работаю.
— А мне некогда вести пустые разговоры, — отвечаю в тон ему, — так что давай ближе к делу.
— Ты вернешься к Смолину!
Как вы надоели со своими возвратами.
— Нет.
— Это был не вопрос.
— Тем более нет.
— Ты разве не понимаешь, что мужики его уровня просто так биоматериалом не разбрасываются и свое не отдают? Вцепится, как бульдог. Что тогда делать будешь?
— Пока не знаю. Был бы у меня отец, способный защитить, я бы к нему за помощью обратилась, — выпускаю ядовитую шпильку, — но придется выплывать самой.
— Прекращай кобенится! Сказано вернешься, значит вернешься…иначе…
— Что иначе, пап?
— Иначе лишишься всего! В завещании тебя не будет!
— Меня там уже нет, — устало напоминаю отцу, — или забыл с каким удовольствием вычеркивал после развода?
Судя по скрипу зубов, точно забыл.
— Или будешь угрожать собственной дочери кровавой расправой?
— Херню не говори.
— Вот и ты завязывай не пойми что городить. Я от твоего Смолина в прошлый раз бежала, теряя тапки. Все понимаю, тебе на руку выгодный брак, укрепление связей, бизнес. Но снова окунаться в это не стану. Я хочу встретить нормального мужчину и жить нормальной жизнью.
— Да нормальный он! — припечатывает отец, — нормальнее многих! Это тебе мозгов не хватило, чтобы ужиться с ним под одной крышей и наладить контакт.
А вот это уже больно.
Он знал, что я старалась. Из кожи вон лезла, чтобы этот самый контакт наладить. И ласковой была, и понимающей, и заботливой. Он это видел. И то, как Кирилл убивал равнодушием, и то как рыдала, приходя домой, в надежде на поддержку, Все видел, но отправлял обратно, а теперь безжалостно бьет несправедливыми словами, не допуская даже мысли, что дело не во мне и в моих мозгах, а в том, что они изначально настроили Смолина на такое отношение, навязав ему обузу в моем лице. И сколько бы я ни билась, как бы не пыталась растопить стену льда, все это заранее было обречено на провал.
Стерпится – слюбится… Так любят говорить в народе? Увы, не наш вариант. Я не вытерпела, а он не полюбил. Вот и вся сказка.
— Все, пап. Закрываем тему.
— Закроем, когда я скажу. Ты сейчас же позвонишь ему, извинишься за свою выходку и сделаешь все, что он скажет.
— До свидания.
— Не смей вешать трубку!
Я больше не слушаю его и жму отбой. Потом долго сижу за столом, сжимая холодными пальцами пульсирующие виски и ни о чем не думая. В ушах звон, в груди не пойми что. Меня уже который раз за этот день разбирают на мельчайшие атомы, а потом небрежно все сваливают в одну кучу, словно проверяют, как далеко можно зайти и сколько я смогу выдержать, не прогнувшись.
А сколько я смогу?
Хрен его знает…
Положив руку на живот, прислушиваюсь к мягким толчкам. Детеныш проснулся, осторожно играется. И это дает сил больше, чем любой энергетик.
Сколько надо, столько и выдержу. Есть ради кого.
И вообще мне работать пора!
Беру ноутбук и устраиваюсь в любимом кресле, намереваясь ударно потрудиться, но вместо этого зависаю на картинках детских комнат. Такое все милое! Аж слезы из глаз!
У меня дома пока ничего не сделано. Даже намека нет на то, что через полтора месяца тут появится новый обитатель. Это потому, что я суеверная и ничего заранее не покупаю. Глупо, наверное, но вот-таки у меня беременные заскоки.
Зато я написала огромный список того, что мне надо, собрала целую папку скринов и ссылок на товары, а заодно предупредила Ленку, что как только отправлюсь в роддом, ждет ее большой малышковый шопинг. Хотела она стать крестной? Вот пусть и отрабатывает звание феи.
Фею, кстати, я тоже список дел приготовила. Славке придется в срочном порядке делать перестановку по заранее намеченному плану, собирать кроватку, детский стол.
Боже, столько дел…
На миг становится страшно от того, как сильно поменяется жизнь в скором времени. До жути. Аж руки холодеют и становятся потными. Но потом заставляю себя выдохнуть и успокоиться. Не я первая, не я последняя. Другие мамочки как-то справляются, оказавшись в такой ситуации, и мне придется.