Скажи им, что я сдался
Шрифт:
Среди бандитов есть свои самоучки или ребята, работавшие в области инженерии или получившие знание в университете. Умник, похоже, один из них. Что такие, как он, делают в шайке? Скорее всего возникли проблемы с работой, либо после выпуска не смогли найти куда приткнуться из-за людей, вроде Ёна — кто-то купил рабочее место, на которое претендовал выпускник.
— И что? — стучит в дверь главарь. — Думаешь, ты первый полицейский, которому мы конечности отрубаем?
Руку крепко держат перед вышедшим вперёд парнем. Он подносит пилу
— Я открою! Открою! К чему ненужная жестокость? И что ещё хуже… Зачем вам калека, истекающий кровью, когда ещё столько нужно обсудить!
К главарю возвращается хорошее расположение духа. Он кивает парню с самодельной пилой, и тот с неохотой отступает. Шайка расходится, образуя узкую дорогу к двери. Благородным жестом главарь приглашает Ёна пройти и впустить их.
Квартира слишком маленькая, поиски не продлятся и пяти минут. Однако даже этого времени ему не дают. Главарь делает знак, и Ён оказывается на коленях перед столом, на который кладут его руку. Ту самую, что он только что спас.
Главарь садится напротив. Стул под ним раздражающе скрипит.
— Продолжим, — говорит он. — Давай так. Ты сокращаешь нам время поисков, мы милостиво перерезаем тебе глотку. Молчишь — отрезаем тебе один палец, — он переглядывается с прислужниками. Те одобрительно гогочут. — Во-от, за молчание отрезаем палец. За ответы, вроде «Не знаю» или какое-нибудь «не понимаю» — отрубаем сразу два, ибо нечего тянуть. Понял?
Ён не отвечает, и главарь кивает. Всё тот же парень давно наготове и включает ждущую своего звёздного часа малютку-пилу для разделки строптивых туш.
— Понял-понял, — успокаивает их Ён.
— И зачем так мучиться? Сказал бы, и всем услугу бы сослужил.
— Я ещё никогда не стоил так дорого, — Ён снова замолкает.
Его ответ ничего не объясняет главарю, потому он спрашивает:
— О чём это ты?
— Пока самая дорогая вещь в мире на данный момент, воля Великого Гао, у меня, не значит ли это, что я она и есть? — Шею резко начинает колоть. Ён оборачивается, чтобы убедиться, что ему не сделали укол каким-нибудь незаконным веществом, желая развязать язык. Он не видит никого, кто держал бы в руках шприц. Верно, если бы у них была такая возможность, неужто бы они ей уже не воспользовались? — Но стоит мне с ней разделиться, моя жизнь перестаёт иметь ценность.
— Предположим, — соглашается главарь. Перед глазами Ёна плывёт туман, постепенно превращая мир в один огромный клубок тьмы. — И что? Ты готов жить без пальцев, рук, ног… Ты готов лишиться всего, но при этом быть тем, кто несёт последнюю волю Великого Гао?
— А что? Вы её понесёте? — Ён мотает головой, стараясь согнать морок, однако слепота не уходит.
— Достаточно, — голос главаря звучит твёрдо. — Поболтали и хватит. Что-то мне подсказывает: ты из того рода людей, что умеют только языком трепать. Одного пальца хватит, чтобы ты всё нам выдал.
—
— Ты серьёзно? — Скрип стула говорит о том, что главарь настолько возмущён, что подскочил. — Я тебя допрашиваю! — выплёвывает он каждое слово. — Не ты меня! Я — тебя! Так где воля этого псевдобожика?
Ён молчит. Когда его руку тянут ближе к середине стола, он морально готовится распрощаться с пальцами, однако… Зачем его ослепили? В плане побега или драки он не чета этой шайке. Чего им переживать?
— А вы и правда жестоки! — раздаётся в тишине.
Борд трещит, и сквозь помехи кто-то говорит: «Это он?… Почему так рано…? Неужели мы…» Удивительное сочетание случайных вопросов с тем, что происходит. Ёна вдруг берут сомнения: та волна, на которую он попадает, не связана ли ненароком с расследованием? И если люди по ту сторону знают, в каком положении Ён, почему ничего не предпринимают?
— Кто это сказал? — вскакивает главарь, скрипя стулом.
Тот, кто держал руку, ослабляет хватку, ошарашенный вмешательством незваного гостя, и Ён уверенно убирает её со стола.
— Я сказал, — отвечает дурачок. — Прохожу такой мимо и вдруг слышу ваш разговор. Ничего себе, думаю. Вот и заглянул, надеясь, на что-то интересненькое.
Главарь натужно смеётся:
— Позабавил. Скажи хоть перед смертью, кто такой?
— Я? Законопасущий гражданин, призывающий к миру и порядку, — радостно отзывается тот. — Вы себя безмерно крутыми считаете? Думаете, никто к вам не сунется?
Законопасущий? Со всех сторон раздаются озадаченные бормотания. Он слабоумный? Как по-другому назвать человека, лезущего на рожон и несущего полнейшую чушь.
— Законопослушный? — неуверенно поправляет его главарь. — Где в таком случае твоя Борд, законопослушный гражданин?
— Ой, — театрально ужасается тот, — спалили. Ну что ж…
Ён слышит хруст над головой, затем вопли, полные то ли ярости, то ли страха. Ждать, пока незнакомец доберётся и до него, он не собирается, потому поднимается с колен и аккуратно делает шаг в сторону дверей. Квартиру он знает, как свои сохранённые пять пальцев, потому ему не составляет труда в ней сориентироваться. Подошва ботинка оказывается в чём-то липком. Нос улавливает блевотный запах металла. Это кровь? Ещё один шаг — и снова хлюпающая жижа.
Медлить себе дороже, потому Ён плюёт на осторожность и бежит к двери. Едва не проскользив мимо, он врезается в косяк и вываливается в коридор. Звуки за спиной напоминают тот момент, который Ён однажды поймал на канале про животных — оголодавший хищник разрывает на части свою беззащитную жертву.
Ён идёт, ведя рукой по стене, пока пальцы не проваливаются в пустоту. Лифт. Ён проводит ногой. Что-то на полу не даёт дверям закрыться. Наверно, те бандиты положили, чтобы помешать движению кабинок. Так они выиграли для себя больше времени.