Скажи отцу, что это неправильно

Гауф Юлия

И не захочу.

Не иначе как чудом, мне удается найти нужную дверь, около которой я останавливаюсь в смятении: интересно, справлюсь ли я с замком? В волосах всего две шпильки, и я лишь в фильмах видела, как замки вскрывают, просовывая в скважину зубчики, и хитро отворяя защелку.

Но этого и не потребовалось.

Едва я прикасаюсь к ручке двери, и легко ее толкаю, она отворяется с едва слышным скрипом.

И я оказываюсь в кабинете Магнуса.

Стараюсь сливаться с тенями, которыми богата ночь, а внутренне

дрожу: хоть бы меня не поймали! Но Магнус ночует у себя, а значит, мне нечего бояться.

«Где же этот чертов дневник? – подстегиваю себя, боясь потерять драгоценное время. – Магнус должен был оставить его в кабинете, вряд ли домой унес. Но где он?»

Нужно найти.

Забрать его, и изучить.

Узнать, во что меня впутали против моего желания.

Да! Прочту, и спрячу так, что Магнус не найдет. Даже пытать будет – не скажу, где дневник. И пусть он сколько угодно шантажирует меня, что расскажет все своему сыну – Финн не поверит без доказательств.

– Да где же ты его спрятал? – шепчу себе под нос, чтобы было менее страшно, и наощупь роюсь в ящиках стола.

Но маленького, гладкого блокнота я не нахожу.

– Как я и говорил, - сначала я слышу знакомый мужской баритон, а затем загорается свет, ослепляя мои глаза, привыкшие к темноте. – Твоя невеста – лгунья.

Магнус!

Он здесь, в кабинете, и все видел, и…

… Финн с ним!

– Это не то, что вы подумали! – смотрю на стоящих в тени от массивного шкафа мужчин глазами, полными подступивших слез. – Я… я…

– Ты искала это, так? – Финн протягивает мне руку, в которой зажат дневник. – Так забери его у меня, любимая!

Машинально, не успев подумать, жадно подаюсь вперед, а затем резко останавливаюсь.

Я себя выдала.

Пробралась в кабинет Магнуса, рылась в его вещах, а они наблюдали за мной. И теперь…

… что теперь будет?

– Я все вам объясню, - произношу, стараясь взять себя в руки. – Это недоразумение.

– Ты, - Финн делает шаг, приближаясь ко мне, - стала моей невестой, - еще шаг, - спала с моим отцом, околдовала нас обоих. Об этом поговорим?

– Нет, - отчаянно мотаю головой, и лицо Финна, которого я привыкла видеть влюбленным и мягким, становится злым, полным ярости от моей лжи. – то есть, да. Я все объясню!

– Конечно, ты объяснишь. Позже. А пока, - Магнус усмехается, глядя на своего сына, щелкает пальцами, и проклятый ошейник, что на меня нацепили, выдергивает меня из ненадежного укрытия к ним – к опасным мужчинам, желающим мне отомстить, - пока мы тебя накажем.

– Нет!

Отшатываюсь от Магнуса к Финну, привычно ищу защиты у него – у своего жениха, который обхватывает меня за плечи, удерживая от бегства.

– Ну же, Ада, - шепчет Финн, медленно расстегивая пуговки на моем платье, - хватит притворяться. Ты была со мной. И с моим отцом. Одного мужчины тебе мало, так? Уверен, тебе понравится то, что мы для тебя приготовили.

Тяжело сглатываю, чувствуя требовательные руки Финна, сжимающие мою грудь, и наблюдаю, как Магнус расстегивает рубашку, приближаясь ко мне.

Глава 18. Магнус

Финн снимает с нее платье, рвет застёжки, и ткань падает черной тряпкой к ее ногам.

Она стоит голая, в неярком освещении кожа мерцает почти, и я вспоминаю утро, как она ногой возила платье по полу, вытирала лужицу кофе, а я злился, но не мог оторвать от нее взгляд.

Сейчас она кажется другой.

Не насмешливой провокаторшей, не ушлой стервой, напряжённые соски набухли, по острым ключицам рассыпались мурашки, кожей она впитывает наши взгляды и стоит, струной вытянувшись, словно на выставке экспонат.

И если бы я не знал, что это Ада. Решил бы, что не только брат Финна умеет открывать портал в тот мир.

Но это она, она пришла сюда за своим дневником.

Приближаюсь, расстёгиваю пару верхних пуговиц на рубашке и смотрю, как Финн подхватив ее под ягодицы, усаживает на мой стол, прямо поверх вороха бумаг.

– Ну что, Ада? Вот мы здесь втроём, - взглядом он бороздит ее лицо.
– Чем ты хочешь заняться?
– в его голосе появляются хрипловатые нотки.

И я тоже, против воли, ощущаю возбуждение, пальцами задерживаюсь на третьей пуговице, и понимаю - сейчас тот самый редкий случай, когда я испытываю растерянность.

Ведь мы ни о чем с Финном не договаривались.

Я лишь хотел показать ему, что она околдовала нас, что придет за дневником.

Я собирался правду из нее вытрясти, что эта мерзавка о нашей семье успела пронюхать и насколько опасна.

– Финн, - она упирается ладонями в стол, когда он наклоняется, губами ловит темный сосок.

И глядя на эту сцену, как он ласкает женщину, которую я считал своей собственностью, о намерении правду из нее выбить я забываю, как и о том, что это просто чары, меня опутывают прочные сети, тянут меня к ней, вижу только соперника, и отталкиваю его.

Она вздрагивает, когда спустя миг перед глазами возникает другое мужское лицо, не даю ей опомниться и за волосы наклоняю к себе, ртом ловлю влажные, искусанные губы, проталкиваюсь языком.

Она держится за мою шею, по разбросанным папкам катится прямо на меня, голым телом врезается в мою грудь, чувствую ее кожа к коже и получаю разряды тока.

Она тоже ощущает, это напряжение, с трудом разрывает поцелуй и отворачивает лицо, и отталкивает меня, как в скалу бесполезно бьётся, и шепчет:

– Финн, сделай что-нибудь, не позволяй ему, скажи ему...

Смотрю на Финна.

Делать он ничего не собирается, горящими глазами изучает ее тело, сидит в моем кресле и наблюдает, уверяется, что я был прав, она нас обоих дурила.