Сказители
Шрифт:
Сюлянь покачала головой:
– Не забыла, – сказала она с ехидством, как бы поддразнивая отца. – Если ты не будешь сам себя презирать, то никто нс сможет тебя презирать.
Слезы брызнули из ее глаз. Баоцин хотел нагнуться и утешить ее, похлопать по плечу, но, сам не зная почему, не сделал этого.
– Папа, – сказала она наконец с горечью, – пусть все остается как есть. Так все же полегче. Дни будут незаметно идти, ни о чем не надо думать, это намного приятней.
Получалось, что она, как и другие девушки-актрисы, махнула на себя рукой. Люди их презирали, и
– Я найму тебе учителя, будет приходить к нам домой и заниматься с тобой, – сказал он наконец.
Сюлянь молчала.
– Сюлянь, добрая девочка, – умолял Баоцин. – Подумай хорошенько, некоторые школьные предметы можно изучать и дома.
Она молчала. Он разозлился. Это уж слишком. Она,видите ли, молчит, эта бессовестная... Он сдержался и в отчаянии развел руками.
– Сюлянь, – он снова стал ее умолять. – Сюлянь, у меня тоже есть характер, терпению тоже приходит конец. Сейчас еще не поздно, послушайся меня, сделай, как я говорю. Если ты пойдешь по пути, о котором твердит твоя мать... – он помедлил, губы его побелели, и у него сорвалось с языка; – Если доведешь меня до такого состояния, что я не смогу поступить иначе, чем предлагает мать... будет уже поздно.
Сюлянь вскочила и бросилась к нему. Лицо ее стало серым, в глазах появился злой огонек. Густые черные волосы растрепались, гибкое молодое тело напряглось струной, как у маленького зверька.
– Хорошо, как тебе угодно. Я теперь уже выросла, мне восемнадцать, могу сама себя обслуживать. Кто посмеет меня продать?
Он перебил ее строгим, с нотками раскаяния голосом:
– Я не продам тебя, Сюлянь, ты что, этого не знаешь? – Он стал заикаться и не смог продолжать. – Не... эх... не... не заставляй меня переживать. Жизнь и так горька, нужно стараться войти в положение друг друга.
Она, не проронив ни слова, ушла к себе в комнату, легла на кровать и глубоко задумалась. Может, не нужно возражать против приглашения учителя? Но интерес к книгам уже потерян. Все-таки другие вещи гораздо интереснее, более важны. Она поняла это сама, без помощи Мэн Ляна и Циньчжу. Не нужно ждать, когда тебе дадут добро на то, чтобы держаться за руку с мужчиной. Ей этого было мало, она хотела значительно большего. Любовь отличается от книг, музыки. Она спрятана внутри человека, существует между мужчиной и женщиной. Она теплая, страстная, сочная. Тело Сюлянь горело желанием.
Она лежала в задумчивости на кровати, мышцы ее онемели, руки были крепко сцеплены. Вдруг ударил гром, она соскочила с кровати. Ой, как громыхнуло, как страшно! Она стремглав бросилась в гостиную. Отец, склонив голову, неподвижно сидел на прежнем месте. Казалось, что он постарел на несколько лет, на лице резко обозначились морщины. Она села на стул возле двери, надеясь, что отец ее не заметит. Снова загремел гром, она задрожала. Баоцин вдруг поднял голову.
– Не бойся, Сюлянь. Гром не приносит вреда человеку. Помнишь, господин Мэн говорил, культурные люди не боятся грома, они понимают, что это такое.
Вернувшись в комнату, она разделась и тихо легла. В теплом темном ночном небе полыхали молнии.
Ждать, чего ждать? Мэн Лян хотел, чтобы она ждала. Другие тоже говорили, что нужно подождать. Чего она должна ждать? Когда отец ей подыщет мужа или подвыпившая мать ее продаст? Как глупо! Герои фильмов никогда не ждут. Чего хотят, к тому и стремятся, всегда добиваются своего. И при этом не ходят в школу. Она тоже не будет учиться и не хочет ждать. Ей хочется поиграть с огнем, даже обжечь руки, что тут такого? Будет больно, ну и пусть. Любовь может разрешить любые проблемы.
Сюлянь вспомнила Ли Юаня, и сердце ее учащенно забилось. Она познакомилась с ним в кинотеатре. Это был красивый парень, ее тайный друг. Ему было лет двадцать пять, высокого роста, мощного телосложения, с открытым и честным лицом. Правильные черты лица дополняли небольшие выразительные черные глаза, такие теплые и чуть влажные. Среди тех, с кем ей приходилось общаться, он отличался хорошими манерами. Когда он смеялся, обнажая два ряда ровных и красивых зубов, у нее неизвестно отчего замирало сердце.
Ли Юань служил секретарем у жены какого-то чиновника. Эта служба не требовала особых знаний, тем не менее он умел читать, мог писать, бегать по делам, вести финансы, в общем – делать все. Если кто-нибудь дарил госпоже подарки, он это фиксировал. Надо куда сбегать – он бежал.
Госпожа не числилась на государственной службе, но жалованье ее секретаря оплачивалось правительством. Им всегда были довольны, работа была относительно спокойной, и он очень дорожил таким местом. Ложкой дегтя во всем этом был маленький оклад. Однако все же он находился в должности секретаря, а это кое-что ему давало.
Однажды в кинотеатре он встретил Сюлянь, увязался за ней и познакомился. Сюлянь нравилось, что в темноте рядом с ней сидит мужчина, а Ли Юань был чрезвычайно рад тому, что встречается с самой знаменитой в Чунцине исполнительницей сказов под большой барабан.
Когда он впервые с ней заговорил, она покраснела. Однако вскоре оба они чинно сидели вместе и смотрели фильм.
Первоначально их отношения развивались медленно. И он, и она были очень осторожны. В темном зале их лица порой были почти рядом, Сюлянь всегда отодвигалась первой. Однако его лицо все равно было близко, отчего ее
бросало в жар и дрожь. Иногда щека Ли Юаня почти касалась ее лица, и она чувствовала, что все ее тело горит.
Их отношения становились все теснее и теснее. Она мечтала о том, чтобы он перед концом фильма поцеловал ее, как это делает герой фильма, но у Ли Юаня и в мыслях не было ничего подобного. Она начинала нервничать, не поворачивая головы, косо поглядывала на него, он сидел прямо и смотрел перед собой. Как-то раз она рассердилась; встала и ушла, даже не попрощавшись. Разве он не понимает, что на душе у его девушки? Когда она встала, он успел бросить: