Сказка для Анжелики
Шрифт:
Но в один миг до них доходит, что ситуация критическая, и они бросаются к огнетушителям. Ха! Только я уже знала, что огнетушители все пустые. Волчина и не думала с ними возиться и заряжать. Они стояли для проформы. И пока охрана возилась с пожаром, я вылетела во двор. Только теперь я оценила Пашку. Какой он молодец. Далеко бы я голой убежала.
Пашка, увидев меня, заржал, но быстро достал из машины мой пуховик и накинул мне на плечи.
– Паша, звони ментам, в МЧС, срочно, - только и успела сказать я, как увидела, что из клуба стали выбегать люди.
Но самое страшное, что выбежали
Глава тридцать вторая
За кустами нас с Пашкой было почти не видно. А из открытых дверей валил толи пар, толи дым, смешиваясь со снегом, образуя завесу, сквозь которую трудно было что-то разглядеть.
Вся моя одежда осталась внутри, а еще сумочка и телефон, только сейчас я поняла, как лоханулась. Ничего проще нет, чем вычислить человека по телефону, особенно таким людям, как Волчины. А еще внутри осталась Аглая, если ее «возьмут за жабры», то она выложит все.
– Анжел, ты бы оделась, - бубнит Паша. – Отморозишь себе что-нибудь.
– Паш, у меня все внутри осталось, - машу я рукой.
– У меня спортивный костюм в машине лежит.
– Ты смеешься, твоими штанами меня можно два раза обернуть.
– Ничего, ты это одень, низ подверни, а внутри завязки есть, подвяжи, - усмехается Паша.
Я трясущимися руками извлекаю его спортивные штаны, стягиваю с себя рейтузы и пытаюсь все это на себя напялить по Пашиной инструкции. Получается смешно. Его штаны мне, как шаровары Запорожских казаков, только вышиванки не хватает. Приходится снять с себя безразмерный лифчик и занырнуть в огромную Пашину толстовку. Пашка стоит и ржет.
– Я этот лифчик и штаны возьму на память, потом нашим внукам показывать буду.
– Еще слово и я тебе…
– Ладно, ладно…
Паша смеется и примиряюще целует меня в щеку.
Но я не успеваю договорить, как к зданию ночного клуба одномоментно приезжают две пожарные машины, две скорые, и за ними полиция.
– Ооооо, процесс пошёл, - восторгается Паша.
– Паш, надо Аглаю оттуда вытаскивать.
– Ты на голову капюшон накинь, пошли в толпе ее посмотрим.
Мы выходим из своего укрытия и, стараясь быть незамеченными, смешиваемся с толпой, что вывалилась из клуба.
А тут такое!!! Стоят девки в чём мать родила, чуть накрывшись пледами, мужики в исподнем, толпа полуголых, размалеванных девиц с верхнего этажа. И вишенка на торте, приезжают четыре машины с разных новостных каналов. Из раскрытых дверей минивенов и газелек вываливаются репортеры и операторы, настраивают камеры.
– Сегодня произошло событие…
– Горит пафосный ночной клуб…
– Ужасное происшествие, возможно с погибшими…
– Ээээ, тут нельзя снимать…
И тут начинается драка, среди охраны клуба и репортеров новостных программ, те тоже не дураки, приехали с группой поддержки. Из машин новостных каналов вываливаются здоровые парни и влезают в драку. И махаться начинают все. Не прошло и десяти минут, как начался крутой замес. Тут досталось по зубам какому-то властному чуваку, за него встряли его охранники. Не понятно кто кого бьет, за что и почему. Визжат проститутки и тоже норовят кому-нибудь
Цирк уехал, клоуны остались.
Возле дерущихся бегают корреспонденты, продолжая вещать. Чья-то камера от удара улетела в кусты. Корреспонденша с ярко-красными ногтями пытается выцарапать глаза громиле, визжит и бьет того лохматым микрофоном по лысой голове.
Я натыкаюсь на Пашу, по его довольной морде понимаю, что он уже пару ударов нанес кому-то, уж больно рожа довольная и лоснится.
– Аглаи негде нет, - констатирую я факт.
– Может она осталась внутри, держи куртку, я быстро, - и не дождавшись моего ответа, Пашка ныряет внутрь клуба, туда, куда тянутся рукава пожарные.
А попыталась сделать тоже самое, но была остановлена на выходе мужиком в каске.
– Девушка, туда нельзя, мы тушим пожар, - мужчина серьезно сводит брови.
– Там моя тетушка, - прошу я его.
– Нельзя, задымление, задохнетесь, - пыхтит пожарный. – Всех пострадавших грузим в скорые, смотрите там.
Мне от его слов становится страшно. Я ведь всего то и хотела устроить шумиху, чтобы приехали пожарные и полиция, чтобы народ увидел правду, что это не ночной клуб, а публичный дом. Я хотела вырвать из рук Волчиной доходный бизнес, но не хотела причинять зла людям.
На миг мне стало плохо, закружилась голова.
Ко мне подскочила девочка в форменной тужурке с красным крестом на груди.
– Девушка, вам плохо, дыма наглотались.
– Нет, нет, все хорошо, у меня там родственница, - пытаюсь вырваться из рук докторши.
– Всех уже вывели, - говорит докторша.
– Где те, кто пострадал, - хватаю за грудки женщину.
– Так там, - и она машет рукой в сторону скорых.
Я толкаю ее и бегу, бегу со всех ног туда, где возможно моя Аглая.
И тут наперерез мне выскакивает лохматое чудовище.
– Сука, так и знала, что ты тут замешана, - шипит на меня чудовище, в котором я узнаю Нику.
– Ой, что это с тобой? Ника? Ты ли это? – язвлю я. – Тебя просто не узнать.
Волосы Ники стоят дыбом, в них запутались куски штукатурки вперемешку с пеплом и маленькими кусочками бумаги, словно она прошла через горящий склад хозтоваров. На щеках девушки вместо румян сажа, платье порвано, грязное, похожее на серую тряпку, на ногах нет обуви.
– Что это с тобой, Ника?
– картинно развела я руками, словно не в курсе.
– Все ты в курсе, сука, - шипит Ника и тянет ручонки ко мне, вот только без своих каблуков-костылей Ника от горшка с два вершка, максимум до титек моих может дотянуться. – Это ты сделала! Ты хочешь разрушить мой бизнес.
– Нет, я хочу от твоего бизнеса камня на камне не оставить! – вдруг вырывается у меня.
– Я тебя засужу, - орет Ника.
– Попробуй, - язвлю я.
Ника бросается вперед, пытаясь меня ударить, я ловко ухожу вбок, ладонью бью ее в плечо. Но она разворачивается и снова бросается на меня, молотя кулаками по воздуху. Я снова делаю бросок в сторону, уходя от прямого боя. Но получаю от нее удар в плечо. Вот ведь суууу…, собачья дочь.