Сказки адыгских народов
Шрифт:
— Сегодня ночью на эту отару нападут разбойники-волки и перережут все стадо; вот уж завтра наедимся мы с тобой досыта!
А другая ворона отвечает:
— Нам немало пищи достается и от чабанов, поэтому лучше бы, если бы эта отара осталась целой. Догадались бы чабаны уйти вот в ту лощину.
Пошел юноша дальше и слышит — два волка говорят о том же. Пришел он к чабанам, а как сказать им, что понял он разговор ворон и волков, как предупредить о беде? Думал, думали решил сказать, что видел плохой сон, а потому лучше бы перебраться им вон в ту лощину. Посмеялись над ним чабаны и не стали перегонять отару. А юноша перегнал своих овец и сам укрылся в лощине. Только успел
Разговор волков услышали собаки-овчарки, охранявшие отару; самая большая из них — красивая черная собака — сказала:
— Огромная стая волков собирается напасть на отару; если бы наш чабан зарезал самого жирного барана и накормил нас как следует, мы смогли бы одолеть волков.
Быстро выбрал парень самого жирного барана, зарезал его и накормил собак.
Когда ночью на отару напали волки, собаки без труда растерзали их. А от той отары, что паслась на прежнем месте, не осталось ни одной овцы — всех угнали серые разбойники.
Утром юноша выгнал свою отару из лощины и направился в аул. Навстречу ему валом валил народ — услышали люди о нападении разбойников-волков и спешили на помощь чабанам. Среди них был и хозяин отары, которую пас юноша. Обрадовался он, когда увидел, что все его овцы целы, щедро наградил юношу и отпустил домой.
И зажили юноша со своей матерью богато и счастливо.
32. Дочь одного старика
Опубл.: ССКГ, 1872. Выл. 6, с. 119—122.
Записана Кази Атажукиным в 50-е годы XIX в. Им же выполнен перевод на русский язык.
У одного старика была дочь. Когда он поехал в Мекку, он оставил дочь на руках своего работника, говоря: «Дочь моя твой акамаш, следи за ней, исполняй ее требования, словом, заботься о ней, как о своей госпоже».
Старик уехал, и в целом дворе остались только работник и дочь старика. По прошествии короткого времени работник возымел относительно оставленной на его попечение девушки дурные мысли. Девушка, как он ее ни упрашивал, не соглашалась исполнить его требование; но так как ей наконец не стало дома житья от работника, то она ушла из дому и почти никогда туда более не заходила — жила то у одних, то у других соседей. Настало, таким образом, время возвращения старика, и прибыл гонец с известием, что хаджи доехали уже до такого-то места и через два-три дня будут дома84.
Тогда работник поехал навстречу старику хаджи и объявил, что дочь, оставленная им на его попечение, несмотря на все его просьбы, увещевания и угрозы, со времени его отъезда стала вести себя самым предосудительным образом и теперь она беременна.
— В таком случае возвращайся скорее назад, сделай с ней что хочешь, но только чтобы я ее больше не видел и не слышал о ней, — ответил огорченный хаджи.
Работник, только того-то и желавший, возвратился и, не говоря дочери старика ни слова, схватил ее, увел и бросил в степи. Работник вернулся и остался у старика хаджи, не знавшего о его вине, самым доверенным человеком. Между тем девушку, поселившуюся в камышах, нашел хан, бывший на охоте. Девушка понравилась ему, и, получив на свой вопрос, обыкновенная она смертная или нет, ответ, что она такой же человек, как и он, хан взял ее с собой и женился на ней. Девушка оказалась отличной женой, любила и покоила хана, который, видя это, радовался, что он не поколебался жениться на девушке неизвестного рода и племени, найденной в степи. Она родила ему сына.
Раз, когда хан лежал в постели, а она нагнулась,, чтобы сгрести и закрыть огонь, она задумалась; простояв с поникшей годовой некоторое время над огнем, она наконец, очнувшись, тяжело вздохнула и сказала, что это просто так, без особенно важной причины, которую стоило бы ему сообщить. Но хан не удовольствовался таким ответом и настоятельно просил, чтобы она сказала ему, о чем вздохнула. Жена сказала тогда: «А у меня есть там, далеко, дом, отец и другие родственники; Теперь я вспомнила о них и, не зная, что с ними сталось, вздохнула».
— Как! Ты помнишь своих родных, знаешь, где они живут? Почему же ты этого не говорила мне до сих пор? — вскричал хан.
Потом он предложил ей поехать проведать отца, если желает, и получил в ответ, что она была бы рада узнать, что сталось с отцом, но не говорила ему об этом, не решаясь оставить его скучать одного, без нее; но что если теперь ему угодно позволять ей увидеть родных, то она с радостью исполнит угодное хану. На другой же день хан приказал готовиться в путь. Когда было изготовлено достаточное количество бузы, сдобных печений и прочее необходимое для дороги, жена выехала, сопровождаемая довольно большой женской и мужской свитой.
Долго ли, мало ли ехали они и, наконец, приехали в одно место; распрягли арбы, вынули бузу; все сопровождавшие ханшу много выпили, охмелели, и каждый, где сидел, там и заснул. Остались трезвыми только аталык ханши и одна ее служанка; они имели особый умысел, для достижения которого и напоили всех. Аталык ханши, у которого первое время после того, как она вышла замуж за хана, до вступления в его дом, согласно обычаю, жила ханша, польстился на нее и подговорил служанку, чтобы она помогла ему сотворить над ханшей, что ему желательно. С целью привести в исполнение этот замысел и напоила она своих спутников. Когда все уснули, аталык объявил ханше, чего он от нее желает. Ханша отказала. Но аталык стал грозить ей, говоря, что он кинет в воду ее сына, наконец ее самое, если она не согласится на его требование. Ханша оставалась все-таки непреклонна. Тогда аталык напал на нее, желая силой достигнуть своей цели. Ханша, не видя другого спасения, кинулась в воду и сама; ребенок ее был раньше кинут в воду аталыком. Тогда этот последний, сознавая, что он слишком далеко зашел, и опасаясь, чтобы товарищи не узнали его вины, улегся и сам, притворившись хмельным. Служанка сделала то же самое.
Наконец очнулись спутники ханши и видят — нет ни ханши, ни ее сына. Недоумевая, куда они могли деться, кинулись туда и сюда искать, но нигде их не нашли. Устав искать, собрались все вновь около арб и стали совещаться, что делать, что им теперь сказать хану.
— Да что будем сидеть тут, не дуть же в бжамий над мертвой! Пойдем назад и перестанем ломать голову над тем, что сказать хану о его жене, которая ушла туда, откуда пришла, — оказал кто-то.
— И вправду, — ответили другие, — как мот он решиться взять в жены девушку, найденную в степи, не зная, человек она или дух какой. Наверное, она была какой-нибудь дух, — сама пропажа ее доказывает это.
Ободрив себя таким рассуждением, свита ханши вернулась назад и па вопрос хана, куда девали его жену, ответила: «Кто знает, где она! Откуда пришла, туда и ушла».
Хан подумал: «Как я мог, в самом деле, предположить, что женщина, найденная в степи, может быть мне женой», — и на том успокоился.
Бросившаяся в реку ханша была прибита к берегу далеко от арб. Обсушившись, оправившись несколько от постигшего ее горя, пошла она бродить без цели по степи. Встретился ей пастух с козами. Отдав ему свои ценные одежды, она взяла у него его платье и оделась в него. Потом, оставив пастуха, побрела далее.