Сказки детей времени-4: Страх и храбрость
Шрифт:
Шаги его были совершенно бесшумными: когда она решилась выглянуть, за забором уже никого не оказалось.
А за вечерней едой муж сообщил ей мрачно:
– На той улице поселился чужак. По слухам, на несколько дней. Непонятно, чего ему надо.
– Как пришел, так и уйдет, нечего ему тут, - нашла подходящий ответ Наэнни.
Звучит грустновато, думает она про себя.
Расстилая супружескую постель, она вздрагивает - неожиданно пришедшая мысль поражает ее, как удар молнии. Если мама была из Сумруда. Если оттуда. А тамошние жители, как сказал Эй, не могут завести ребенка с нелюбимыми... Но между нею и Карришем
То ли из страха, то ли из упрямства она следующим утром снова поднимается на чердак и достает последние кусочки маминых крыльев. Чтобы сделать из них новую, славную куклу. Пусть пока ее и некому дарить.
Эй машет рукой на свои принципы - и принципы испуганно разлетаются в разные стороны, шурша перышками и перепонками. Проще говоря, он разрешает себе использовать текущее в его теле волшебство, потому что этого потока и целиком не хватило бы для задуманного. Так что обитатели Тилмира очень-очень быстро привыкают к присутствию Эя - буквально за ночь. Им кажется совершенно нормальным, что он собирает хворост - на безопасных опушках, конечно, - и помогает на огородах, и носит воду, и выполняет прочую нехитрую работу... Это не означает приязнь - большинство жителей попросту им не интересуется. Есть парнишка, и ладно, а нет - а кого нет?..
"Скорлупка, он соткал такую паутину ужаса - лет пятнадцать диаметр, не меньше!
– делился впечатлениями Эй, неторопливо пропалывая хозяйскую грядку. Стороннему наблюдателю казалось бы, что паренек бормочет себе под нос какую-то песенку.
– Их спрашиваешь: а страх давно пришел? Никто вспомнить не может. И как детьми были - не помнят. Пелена, как есть пелена. Бледные все, медленные, голоса никто не возвысит. Хоть в ссоре, хоть в веселье. Хотя какое тут веселье. Он же отъедает все эмоции - и перегоняет в страх. Дети играют шепотом. Тебя ничего не удивляет?"
Драккар притворно закатывает глаза.
"Покажи демону фокус, - говорит он.
– Где эта пташка, поющая даже в паутине?"
"Будь повежливее, Скорлупка. Ее зовут Наэнни. И нет никакого смысла ей рисковать."
"Даже та-ак?"
На это эльф не отвечает.
Во второй раз Эй уже примерно знал, что искать. И все равно передернулся, когда наткнулся - лицом к лицу, пусть те, за кем он сейчас наблюдал сквозь время, при всем желании не могли бы его увидеть. Три встречи-невстречи. Горечь, злоба, отвращение обуревают его; опавшие листья вихрем крутятся вокруг, не касаясь кожи.
Поздняя осень. Девушка, даже скорее подросток. Одежда в беспорядке, в лице ни кровинки, губы обметаны темным, круги под глазами. Все оглядывается, хотя никто за ней не гонится. В руках у девушки сверток, из которого доносятся слабые стонущие звуки. Сверток остается в кустах. Девушка уходит, обхватив себя руками, вцепившись пальцами, как будто это помогает ей не упасть. Сверток вскоре затихает.
И где-то в глубине чащи раскрывается, как глаз, черное озеро.
А это зима. И бессмысленно покачиваясь, бредет дородная женщина, по-животному покорно, с пустым взглядом. От кустика к кустику. Толкнули - иди, дурная, не напасешься на тебя! Вот и идет. Все дальше, дальше
И от черного озера расползается туман без цвета и запаха.
А вот уже весна. И двое крепких мужчин с полными злобы лицами. Идут поодаль друг от друга, настороженно озираясь. Потом, словно услышав некий сигнал, сходятся. Краткая борьба, блеск ножей. Неподвижное окровавленное тело. Неглубокая могила. Плевок сверху.
И кое-кто, порядком проголодавшийся, обретает плоть.
...Эй садится на какое-то бревнышко. Смотрит вверх. Там тихое, высокое, чуть позолотой тронутое голубое небо. Дождя как не бывало. Очищающего, теплого дождя.
– Люди, - говорит Эй тихо.
– Эй, люди...
Чтобы это исправить, это надо сперва пережить. Не хочется, но надо. Хочется же... да бежать со всех ног из этого мирного леска, пока за тобой не из чащи пришел тот, кого здесь прикормили. Хочется забыться на ореховой палубе Скорлупки, жуя галеты, перешучиваясь с драккаром и с каким-нибудь случайным спутником.
И навестить Наэнни.
Она занимается каким-то рукоделием на крылечке, возится с цветными лоскутками. Но когда он без спроса открывает калитку, она ахает, вскакивает и роняет все с коленей:
– Ты что опять здесь! На нас подумают нехорошее!
– Не успеют, - машет рукой Эй. Щурит глазищи - льдистые, с тоненькой черной каемкой.
– Я глупые вопросы пришел тебе спросить!
На самом деле Наэнни тоже хочет с ним перемолвиться. Она подбирает лоскутки, набирается храбрости. Она уже побеседовала со свекровью - та, пожевав сухими губами, подтвердила, что ее мать до свадьбы жила в Сумруде.
– Лучше я. Лучше я спрошу...
– Что?
– Про... любовь, - она выговаривает это и снова краснеет.
– Конечно-конечно! Только знаешь присловье "Третий раз встретишь того же эльфа - не воротишься"?
– Я не эльф, - совсем теряется Наэнни.
– Я живая, настоящая...
И замолкает на вдохе.
– А я вот - да. Но тоже вроде... живой... живее, кхм, многих.
– Эй!
Она ошеломленно смотрит на него, забыв все свои страхи.
– Хочешь, расскажу, как влюбляются эльфы?
– тем временем говорит Эй.
– Вы рисуете сердце вот так, - он чертит на земле палочкой, - а мы рисуем кружок. Просто кружок. Потому что представляем сердце как пустой хрустальный шарик. И пока в нем не появится огонек, эльф совершенно свободен. Но когда он находит свою избранницу, и чувство его взаимно, для них останавливается время. Правда останавливается. Они могут не спать, не есть, если не хотят. Бродят себе вдвоем, разговаривают обо всем на свете и остальной мир для них почти не существует. Довольно долго, пока уединение не надоест. И любой эльф, присмотревшись, видит - есть или нет эта искра в груди. Неважно, на кого он смотрит.
– А у меня - нет? Значит, я не смогу...
– Наэнни обрывает себя на полуслове. Нашла с кем обсуждать семейные дела! С эльфом, о добрые небеса!
Кажется, Эй понимает ее метания. Он спрыгивает с перил и раскидывает руки в стороны - и несколько цветов в ее палисаднике тянутся вверх и распускаются одновременно.
– А эльф, полюбивший человека, - это может оказаться очень грустная сказка, - сообщает он.
– Так и себя недолго потерять.
Наэнни долго молчит. А потом спрашивает, и голос у нее тонкий и хрупкий: