Сказки Гореловской рощи (Повесть-сказка)
Шрифт:
И по общему согласию барсуку Фильке, как больному, разрешили рассказать подряд и четвертую сказку. Филька покашлял в кулак, покряхтел, начал:
«Задумали зайцы Волка казнить. Житья им от него не стало: ест он их и ест. Собрались они у старой березы и начали совет держать: где, на каком месте казнить его.
Заяц Длинные Уши сказал:
— Давайте повесим его у Ванина колодца.
— Ну и выбрал место, — сказал заяц с Лысой Горы. — Если уж где и вешать Волка, так это у нас на горе,
— Нет, — сказал заяц Рваный Бок, — надо его повесить посреди Бобровой запруды.
И заспорили зайцы. Такое тут началось: лапами размахивают, друг на друга наскакивают, и такой ли гуд по лесу идет, что не поймешь даже, кто чего кричит.
Так зайцы ничего и не решили в этот день. Не решили и до сегодняшнего дня — все спорят. Как сойдутся, так и начинают спорить.
— Надо казнить Волка у Ванина колодца, — кричат одни.
— На Лысой горе, — кричат другие.
— Посреди Бобровой запруды, — кричат третьи.
Спорят зайцы. Никак договориться не могут, где казнить Волка. А Волк знай себе ест их. И не обращает внимания на место. Где поймает, там и съест. И у Ванина колодца ест. И у Лысой горы ест. Одного даже у Бобровой запруды поймал. Ну и съел, конечно.
При этих словах волк Рыжий Загривок осклабился:
— Гы... Гы... Гы...
Он действительно позавчера поймал одного зайца у Бобровой запруды и съел, конечно. Волк пришел на Маняшин курган не ради пирога. Сказок у него не было, и выступать он не собирался. Волк пришел развлечься, посмеяться немного. Надоело в темном логове одному сидеть.
Волк смеялся от всего сердца. Ай да барсук, ай да Филька, как поддел зайцев. А медведица Авдотья хлопала глазами, ничего не понимала. Видела — смеются вокруг, а чему — не знала. Толкнула подружку под бок:
—Что он сказал, Матренушка?
— Что зайцы волка повесить хотят.
— А что, дело хорошее. Давно его, разбойника, пора на сук вздернуть. Проходу от него"" зайцам не стало.
И еще голоса раздались:
— А ведь верно: безобразничать начал волк последнее время, одолел бедных зайчишек.
Чего там зайчишек, — подал с березы голос бобер Яшка. Ему хотелось, чтобы все поглядели, как высоко сидит он на березе. — Вы знаете, как он медведя Ивана в прошлую субботу принял? Жуть одна. У меня до сих пор мурашки по спине бегут. Послушайте, как дело было.
Бобер уселся поудобнее и начал рассказывать:
Был медведь Иван в силе, был и в почете. Шли к нему ближние и дальние родственники.
— Берлогу новую строим. Приди, посиди под матицей. Говорят, от этого берлога прочнее бывает и счастье живет в ней.
И медведь шел, сидел.
— На охоту собираемся, барашка зарезали. Приди, съешь кусочек. Говорят, от этого охота удачнее бывает.
И медведь Иван шел, ел. Спокойно возле него родственникам было: вон он, медведь-то, здоровяк какой вон в нем силы сколько. Поможет при случае.
И медведь помогал, не отказывал.
Волк Рыжий Загривок и тот к нему в родню напросился. Приходит один раз и говорит:
— Сын у меня родился. Будь ему отцом крестным, а мне — кумом.
Попробовал было медведь Иван отказаться:
— Кумовство-то вроде не в почете сегодня. Но волк Рыжий Загривок просил, убеждал:
— Нельзя от старых обычаев отказываться.
И медведь согласился быть волку кумом. Доволен был волк. Чуть что, бывало, бежит к медведю:
— Помоги, кум.
И медведь Иван помогал ему. Говорил всем:
— Не обижайте волка. Он мой кум.
И обегали все стороной волка. И был он доволен. Но вдруг напала на медведя Ивана хворь. На глазах истаял, захирел. И сразу никому он не нужен стал. Сначала отказались от него дальние родственники, потом ближние. Ни под матицей в новой берлоге посидеть его не зовут, ни барашка перед охотой отведать. И в помощи ему отказали.
И пошел тогда медведь к волку.
— Помоги берлогу поставить. Мне самому не сдюжить. Ослабел я.
Но отвернулся от него волк Рыжий Загривок:
— Некогда мне.
— Но ведь ты кумом мне доводишься, — напомнил медведь.
— Об этом надо забыть, — сказал волк. — Кумовство теперь не в почете.
— Но ведь ты же сам говорил, что нужно держаться за старые обычаи.
— Верно, за старые обычаи держаться надо, но надо и новые создавать. Я решил придерживаться новых обычаев — без кумовства жить.
И выпроводил его за порог. И крепко-накрепко закрыл за ним дверь» Вот он какой, волк Рыжий Загривок, — закончил бобер Яшка рассказ свой.
И зашумели вокруг:
— Гнать волка! Гнать его из нашей рощи!
Услышал это волк и перестал смеяться. Сидел. Озирался по сторонам и думал: «Ах ты, барсучина. Ну, погоди...» И ругал себя: зачем пришел, не сиделось ему дома. Пусть темно у него в логове, пусть одиноко, зато никто его там не осудит, а тут — пожалуйста, из рощи гнать собираются.
Вокруг шумели. Кричали. Размахивали лапами.
Медведь Спиридон позвонил в колокольчик:
Тихо, братцы. Мы для чего сюда собрались? Сказки слушать. Так давайте о сказках и речь держать, а с волком мы сумеем и завтра' разобраться.
И повернулся к Фильке, который все еще стоял на кургане и хмуро глядел прямо перед собой:
— Ты иди, Филька, на место. Другие выступать будут.
— Я пойду, — сказал Филька. — Только насчет пирога поясните: ждать мне его или ужинать.