Сказки городских окраин
Шрифт:
Впрочем, Кайл и не желал долго размышлять над этим. Он просто хотел – нет, смертельно жаждал – увидать вновь ЭТИ ГЛАЗА.
Обшарив сверху донизу мирок, на котором они познакомились, и не найдя ЕЁ следов ни в одном журнале отправления, он отправился туда, куда подсказывало чутьё, тренированное пресловутое шестое чувство космического волка. И ошибся, конечно. Тогда он попробовал вновь. И опять. И снова. Иногда для выбора порта прибытия он использует генератор случайных чисел, иногда бросает кости, порой просто, зажмурившись, тычет пальцем куда-то в список. И на каждой
Он точно знает – когда-нибудь вновь увидит ЕЁ. Иное – невозможно. ОНА будет в одиночестве. Если нет – ему придётся с извинениями удалить её спутника. Или без извинений.
Конечно, ОНА не вспомнит его. Неважно. Так или иначе, он подсядет к столику и скажет:
– Я Вас знаю. Вас зовут Марена. А меня – Кайл. И у меня есть для Вас ещё одна история…
Сказка о хладнокровии
Жила-была девочка, которая очень хорошо умела держать себя в руках. Честное слово. Хотя бы в одной. Но постоянно. И очень крепко. Хотя это очень трудно.
А то бы могла натворить таких дел… Таких… Она всегда это чувствовала и потому никогда, ни при каких обстоятельствах не ослабляла хватки.
Однажды Кристинка по прозвищу Крыся всю перемену, а потом весь урок, а затем ещё одну перемену смотрела на девочку противными бурыми глазищами и перешёптывалась с подружками: Жанкой-сплетницей и богачкой Аделиной, отец у которой работает шишкой в банке. Хихикали, противно лыбились. Наверное, обсуждали ожерелье девочки. Так она и знала, что оно безвкусное. На витрине показалось красивым. А ведь и вправду красивое. Но безвкусное. Точно. Придётся маме отдать. Пусть носит, ей всё равно. Или сестрёнке. Пусть подавятся. Сами-то Крыся и Аделя все в золоте, у их родителей денег полно. А Жанка – нет, но это ей до лампочки, лишь бы других оговаривали, не её.
А может, это они девочкину сумку осмеивают? Да, не верх совершенства. Не «Гуччи». Обычная школьная сумка фасона «что в магазине нашлось подешевле». Зато вместительная, а эти коровы вечно дома учебники и тетради «забывают». И ничего им за это не бывает. Подумаешь, в дневник запишут!.. Который они тоже «забыли», но «завтра обязательно принесут».
Или три кобры сарафан обсуждают? Говорила же маме: «Мешок!» А она: «Другого нет, мы уже полгорода обошли, на вторую половину у меня ног не хватит». Зато дочь теперь ходит пугало пугалом, только соломенной шляпы не хватает, а всякие вороны по её поводу сплетничают.
Ух, зла на них не хватает! Хотя – хватает зла. Вот сейчас девочка ка-а-ак моргнёт – и всё! Были три гадюки подколодных, будут три безумно печальных воспоминания.
Но – нет! Девочка напрягла и без того стальную хватку. Аж костяшки пальцев побелели. Не для того она столько лет развивала силу воли, чтобы какие-то тупоголовые трепачки заставили её нарушить собственный зарок.
На третьей перемене Ильдус кинул ей в волосы жвачку. И почти попал. Его счастье, что «почти». Все знают, что из волос жвачка не вычёсывается. И не вымывается. Её приходится ВЫСТРИГАТЬ. И этот дебил точно в курсе. Интересно, как бы ему понравилось в школе для умственно отсталых? Причём пусть волосы его вовсе выпадут и… и… и он будет писаться в штаны! Хотя там он, возможно, не окажется последним учеником в классе. Может, даже первым станет. Самым умным олигофреном. Классная руководительница будет его хвалить, приводить в пример другим детям, отмечать на родительских собраниях. В хорошем смысле, а не как сейчас.
Так что пусть пока что здесь учится-мучится. До следующего раза. Тем более, что не попал. Может, и не хотел попасть? Может, он ей так в любви признавался – в типичной для мальчишек его возраста извращённой форме? Тогда точно – олигофрен. Нужен ей такой бойфренд – самый тупой и уродливый парень в классе.
А на четвёртом уроке математичка вызвала её к доске. Решить задачу «на составление уравнения». Сначала, главное, орала на всех пятнадцать минут за то, что они на три минуты опоздали к началу урока. А ведь ей, как нормальной, объяснили, что были в столовой, а там их не сразу обслужили. Дежурные не всем поставили порции. И, кстати, быстро есть вредно. Да они и не особо торопились, честно говоря. И вообще: столовая в полуподвале, кабинет математики на третьем этаже. Пока дойдёшь… А заниматься активными физическими упражнениями сразу после того, как поешь, тоже неполезно.
Но Парабола разве поймёт человеческие резоны?! Сама пол-урока растранжирила на выяснение отношений, а потом взяла и подло вызвала девочку к доске. Второй урок подряд. На самое сложное задание. И ведь девочка чувствовала, что может случиться нечто в этом роде: математичка славилась непредсказуемостью и коварством. Надо было всё-таки сделать домашку. Или хоть списать перед уроком. Но три паучихи с микроцефалом отвлекли. Когда-нибудь она с ними разберётся.
А Парабола… Мама теперь за двойку в конце учебного года запилит.
Девочка с наслаждением представляла бородавки, ме-е-едленно покрывающие сначала всё тело, а затем и лицо училки. Пусть снаружи она станет такой же мерзкой, как и внутри. И тогда её точно уволят, потому что даже директриса не сможет на неё смотреть без отвращения. Потом от неё уйдёт муж, кошка, и даже тараканы начнут дохнуть, едва взглянув на неё. И вот, сидя на кухне среди тараканьих трупов, она будет ночами громко выть на луну. От тоски и одиночества. И вспоминать, как мало ценила то, что имела.
Нет, не поддаваться. Сохранять хладнокровие. Всегда удерживать себя. НЕ ТВОРИТЬ!
Естественно, мама очень «обрадовалась» двойке. Потом пришёл с работы папа, и она повторила весь спектакль для него. С самого начала. Папа тоже принял. Сначала близко к сердцу, потом корвалол, потом участие. На два голоса получилось прикольно. Но громко и противно.
Девочка представила своих не вполне пещерных предков в виде пары интерактивных ферби (ей даже одного не купили… даже ферби-бэби… а ей так хотелось… ну просто смерть как!) и лишь чудовищным усилием воли удержалась.
Даже не сделать ничего лягушкообразного из Милки оказалось значительно легче. Хотя гремлин, по печальному недоразумению принявший облик шестилетки, снова трогал её тайный дневник и даже посмел накарябать на обложке НЕ СВОИМИ фломастерами мерзкую каракатицу. Видимо, автопортрет. По крайней мере, если младшая сестра не изменит в ближайшее время самым коренным образом своего поведения в отношении старшей (и, в частности, её личных вещей), то вскорости будет выглядеть именно так.