Сказки и легенды
Шрифт:
А кругом подымался смрад, раздавались стоны, лилась кровь.
И черный Шиву улыбался.
– Так Глупость правит землею!
УЧЕНЬЕ И ЖИЗНЬ
(Арабская сказка)
"Grau, teurer Freund, ist alle Theorie Und grun des Lebens goldner Baum". Mephistopheles. "Faust"
("Сера, мой друг, теория везде, Златое древо жизни зеленеет". Мефистофель. "Фауст" - нем.
– Перевод В. Я. Брюсова)
Султан Эбн-Эль-Даид, - да будет имя его хоть наполовину так прославлено потомством, как славили его придворные, -
Эбн-Эль-Даид был молодым, но мудрым султаном. Он читал мудрецов, что случается со многими. И слушал их, чего не бывает почти ни с кем. Он сказал:
– Только добродетель почтенна. Порок заслуживает презрения. Воздержание ведет к добродетели. Невоздержание родит порок, и порок родит невоздержание. Так змея, рождаясь от змеи, родит змеенышей. Надо идти тем путем, который приведет в цветущий сад, - надо избегать того пути, в конце которого бездонная пропасть, хотя бы путь этот и был усыпан цветами. Воздержание лучше невоздержания.
Он посмотрел на юношей-друзей и спросил:
– Кто скажет, что уста мои произнесли ложь и глупость?
Юноши поклонились и ответили:
– Мудрость избрала тебя, чтоб вещать, - как соловей выбирает самый цветущий куст роз, чтобы в нем петь.
Султан улыбнулся и сказал:
– Пророк повелел женщине закрывать свое лицо. Женщина стала ткать чадры, прозрачные, как паутина. Она закрывает свое лицо, - и все его видят. Женщина обманула пророка. Чего же ждать от них нам, простым смертным?
Он положил руку на меч, лежавший на книге, и сказал:
– Обещаю, - и добродетелью клянусь исполнить обещанное. Объявляю отныне городу и всей стране. Если какая-нибудь красивая женщина осмелится показаться в моем дворце, или в саду при моем дворце, или вблизи моего дворца, или вблизи сада при дворце, - с ней будет поступлено так, как поступаем мы с человеком, задумавшим убийство. Мы обезоруживаем его. У виновной будет отрезан нос, отрезаны уши, - и я оставлю ей язык только для того, чтоб этот урод надоедал всем рассказами о своей прежней красоте. Я сказал. Это сделано.
Он протянул руки друзьям и сказал:
– А мы здесь, в тишине дворца и ароматном покое нашего сада, предадимся наукам и размышлениям, никем не тревожимые, кроме наших высоких мыслей!
И все хвалили добродетель султана и мудрость, с которой он ведет других к добродетели.
А глашатаи объявили на перекрестках и базарах волю султана.
На всех женщин во всем Багдаде напал ужас. Султан говорил о красивых, - и потому повеление все женщины приняли на свой счет.
Женщины боялись улицы, которая могла привести на улицу, соседнюю с той, что шла ко дворцу султана.
В саду дворца росли дивные цветы, и к цветникам вели тенистые аллеи.
Но когда ветер приносил в город благоухание дворцового сада, женщины с ужасом бежали
И если им снились во сне тенистые аллеи султанского сада, по которым они любили гулять, - то женщины в ужасе просыпались и спросонья кричали:
– Спасите! мне режут нос!
Тихо было во дворце и саду. Все было полно спокойного размышления. Задумчиво бродили по тенистым аллеям юноши, воспитанные по-царски. Царили добродетель и мудрость.
Прошел год.
Ветер, который приносится с полдня, прилетел и раскрыл чашки цветов. Ветер, несущийся из суровых ночных стран, где, говорят, родится золото, принесся и золотом одел деревья. И снова принесся влажный и теплый ветер с полудня, и снова раскрылись чашки цветов.
Была лунная ночь.
По снегу из опавших цветов яблоней шел Эбн-Эль-Даид по дорожке сада, полный размышлений.
Гремели соловьи.
Вдруг из-за куста пурпурных роз, которые казались огромными черными цветами при ярком лунном свете, раздался поцелуй.
Кто-то шептал, задыхаясь:
– Ты прекраснее неба, цветов, весны...
А из-за густой стены олеандров доносился другой страстный шепот:
– Зачем ждать смерти, чтоб насладиться раем? Рай пророка - ты!
И звучал поцелуй.
Все кусты шептали, и словно все розы целовались. Задрожав от негодования, султан Эбн-Эль-Даид побежал во дворец и крикнул евнуху, дремавшему в углу:
– Измена! Женщины! Опасность!
В ужасе евнух ударил в огромный барабан. Все двери и окна дворца вспыхнули светом. Оружие проснулось и заговорило. Весь сад в одно мгновение был окружен воинами. И длинной вереницей, при ярком свете луны, под стражей шли тридцать юношей.
Рядом с каждым шла женщина, дрожа, чуть не падая, кутаясь в чадру, несмотря на ночь.
Их ввели во внутренний двор, где на троне ждал их с бледным от гнева лицом султан Эбн-Эль-Даид.
Перед ним на коленях стоял с мечом палач и глядел жадным взором в глаза повелителю, как смотрит собака, ждущая, что хозяин бросит ей подачку.
Печально обратился султан к одному из юношей:
– Рахейд! Ты был первым в моей дружбе, будь первым в моей Немилости!
И указав с презрением на стоявшую рядом с юношей закутанную женщину, - султан поднялся и гневно крикнул:
– Сорвать покрывало с негодной! Мы хотим видеть то оружие, которым она поразила нас в сердце, отнявши любимого из друзей.
Евнух с ругательством сдернул покрывало. И евнух отступил.
Султан зашатался и упал на трон.
– Кто это?
– прошептал султан. Перед ним стояла старая кривая женщина.
– Кто это?
– прошептал султан.
– Судомойка Акнэ!
– отвечал, падая ниц, главный евнух.
– Негодная женщина, оставленная во дворце только за ее безобразие! Она мыла посуду в кухне. Прикажи, повелитель, отрезать ей нос и уши!