Сказки летучего мыша
Шрифт:
Кравцов решил, что время недомолвок прошло. И бабахнул, как в лоб из трехдюймовки:
– Совершит ритуальное жертвоприношение. Проще говоря – зарежет.
Оперативник Василий издал странный звук – словно хотел сказать нечто удивленно-нецензурное, но задавил на корню свое желание. Мельничук молчал, испытующе глядя на писателя. Но не высказал предположение, что писать мистические триллеры вредно для психического здоровья… Похоже, поверил.
Подполковник перевел взгляд на подчиненного. Тот кивнул. Затем между ними состоялся короткий диалог:
– Батя?
– Не-ет… Сдаст. Под Старпера стелется…
– Значит…
– Значит, Стас и наши. Больше некому.
Мельничук вновь повернулся
– Выступаем через пятнадцать минут. Далеко ваш план? Покажите нам вход – и дальше не ходите.
– Не получится… План спрятан под землей, через лабиринт к нему без меня не добраться.
Кравцов был уверен, что и дальше, даже с планом в руках, без него люди Мельничука не пройдут. Вернее, пройдут – но повторят судьбу солдат Баглаевского и эсэсовцев Кранке…
Гошка-Череп истосковался по человеческому общению за двадцать лет, показавшихся ему тремя днями. Паренек и представить не мог, что способный передвигаться человек уже мертв и в помощи не нуждается, – неумело заматывал израненную шею Алекса бинтами из эсэсовских индивидуальных пакетов и при этом говорил, говорил, говорил:
– Не знаете Тюлькиных? У сельмага живут… Так вот, я с ихним Валеркой три дня назад на Торпедовском пруду… э-э-э… ну, в общем, рыбу мы ночью ловили. А там у берега дырень какая-то, в траве не видать. Ну и сверзился. Не расшибся, но назад не вскарабкаться, больно высоко… Ору Тюльке, чтоб веревку какую отыскал или лестницу – не слышит, а может, сбежал с перепугу. У меня с собой спичек коробок случился – чиркнул одной: ход подземный. Ну я и пошел – может, выйду куда. Шел, шел, спичек три штуки осталось… Гляжу – свет впереди. Ну и попал сюда. Фрицев увидел – чуть кондрашка не хватила, как живые сидят. Потом понял – мертвяки, совсем не стухшие. Странный тут воздух какой-то… А в ящиках – снарядов этак с мильои, точно говорю. Я уж потом еще одну пещеру нашел – рядом тут, за стеночкой. Тоже сплошь ящики. Летучки, противопехотки, противотанковые, снаряды всех калибров… А патронов нет, странно… Но это я потом разобрался, а по первости-то обрадовался. Взял фонарик у фрица дохлого, думал: сложу пустые ящики в пирамиду под той дырой и вылезу под солнышко. Да не обломилось: искал, искал то место, целый день прошлялся по ходам разным – никак не отыскать! Ладно хоть харч немецкий не протух, да и вода нашлась в канистре. Порубал малёхо, выспался – давай снова искать. Хожу, хожу – нет дыры! Будто заросла обратно…
Алекс слушал невнимательно. Он старался разобраться с той смутной потребностью, что возникла у него незадолго до прихода Черепа. Желание за последние минуты стало гораздо сильнее, но отнюдь не яснее – Первый Парень так и не мог разобраться, чего ему столь сильно хочется – сильнее, чем воды умирающему от жажды, сильнее, чем дозу закоренелому наркоману…
Но затем Гошка сказал слова, заставившие Алекса вслушиваться в его речь внимательно. Очень внимательно.
– …Машинку нашел у них подрывную. Ну и допетрил: чего тут сидеть, по той дыре убиваться, когда новую можно сделать запросто? Бабах! – и вылезай наружу. Не здесь, понятно, – здесь сдетонирует так, что и от Спасовки, и от Торпедо тока воронка огромадная останется… Присмотрел местечко – с полчаса ходьбы отсюда – где ход вверх изгибается. Провода хватает, снарядов с пяток туда перетащил, все приготовил уже… Думаю, если мало окажется, так и повторить можно будет.
Шляпников вновь перестал вслушиваться, потрясенный перспективой: громадная дымящаяся воронка на месте Спасовки и Торпедо… Незачем вылезать наружу. Проще пригласить остальных сюда, под землю. В большую коммунальную могилу. Бабах! – и сучка Аделина разлетается на куски, на клочки, на атомы… И предатель Тарзан, и прочие гады –
Идея завораживала. Идея заставила даже позабыть о странной жажде не пойми чего, снедавшей Алекса.
– Ну вот, готово! – Гошка сделал шаг назад и гордо оглядел результат своих стараний. Раны Алекса давно уже не кровоточили, но выступившая поначалу кровь не сворачивалась – и сквозь обмотавшие шею бинты медленно проступали красные пятна.
А Первый Парень понял вдруг, чего ему хочется больше всего на свете.
– Сейчас концы свяжу, чтобы не болтались. – Череп достал эсэсовский штык-нож, взялся за остаток бинта, готовясь распороть его вдоль…
Алекс вцепился ему в запястье. Зубами.
Гошка взвыл. Попытался вырвать руку – безрезультатно. Он рванулся сильнее, сдернув Алекса с ящика, споткнулся, упал… Алекс навалился сверху, не отрываясь от запястья, ожесточенно работая зубами. Кровь хлынула в рот – горячая, соленая.
Череп перестал вопить и с маху тыкнул штык-ножом в спину Алекса. Еще раз, еще… На пятый или шестой раз клинок вошел глубоко, угодив между ребрами – выдернуть его Гошка не смог. Силы уходили вместе с кровью. Первый Парень довольно заурчал, не отрываясь от раны.
…Через несколько минут Алекс поднялся на ноги – переполненный пьянящей силой. Знающий, на что эту силу употребить. Уверенный, что сможет похоронить всех врагов в огненном аду.
Он чувствовал их. Они приближались. Алекс знал всё, что происходит на поверхности и во всех закоулках громадного лабиринта – сам не понимая, каким образом, но знал. Проклятая Аделина недалеко, пытается добраться к центру катакомб… Замечательно. Кравцов спешит за ней – еще лучше. Они умрут первыми, пусть на одно мгновение, но раньше остальных.
Окровавленные губы Первого Парня растянулись в ухмылке, обнажив окровавленные зубы. И он отправился за подрывной машинкой. Штык-нож по-прежнему торчал под его левой лопаткой…
Пистолет-пулемет ППШ, стоявший возле резного не то ларя, не то сундука, исчез. Заодно исчез и диск от него, лежавший на крышке пресловутого предмета меблировки. Теперь там белел листок бумаги, прижатый знакомым металлическим предметом – Даниной рогаткой.
Записка. Крупные буквы, выведенные перьевой чернильной ручкой, наверняка найденной в хозяйстве Ворона: «Кравцов, мы идем к шахте. Пора делать выбор – и я выбрала. Ада».
Писатель торопливо убрал записку в карман. Мельничук сделал вид, что ничего не замечает, что всего лишь с любопытством разглядывает обстановку подземных апартаментов. Подчиненные подполковника остались снаружи, за дверью без замков.
Кравцов с нехорошим подозрением сунул руку под ларь. Так и есть… Все подробнейшие планы подземелий Ада прихватила с собой.
Всё впустую… Мельничук понапрасну поставил на кон свою карьеру. Шансов спасти детей нет, можно долгие недели блуждать под землей, пытаясь случайно натолкнуться на ход, ведущий к графским руинам. И недоступно самое сердце катакомб – уходящая в непредставимые глубины шахта. Остается лишь вернуться наверх по дорожке из вороньих трупиков.
Он поделился печальной новостью с Мельничуком. Подполковник оторвался от изучения небольшого ящика, стоявшего неподалеку от входа и чем-то его заинтересовавшего. И тут же предложил вполне достойный милиционера план:
– Вызовем кинологов? След свежий, может сработать.
Кравцов покачал головой.
– Вы чувствуете хоть один запах? Их тут нет. Вообще. Воздух словно стерильный. Представляете, какая вонь должна идти от груды дохлых птиц? Но не идет…
Мельничук недоверчиво хмыкнул, приблизил лицо к пылающим свечам, глубоко втянул воздух. Достал свою фляжку, отвинтил пробку, снова принюхался… Сказал неуверенно: