Сказки летучего мыша
Шрифт:
Заодно Кравцов забрал из городской квартиры «Бекас-12М» – на этом помповом дробовике двенадцатого калибра съемный приклад при нужде заменялся на пистолетную рукоятку. Получалась компактная и мощная машинка – способная несколькими выстрелами крупной дробью или мелкой картечью очистить от всего живого изрядное помещение…
Недаром штатовские копы предпочитают пользоваться на операциях похожими игрушками – с широким снопом свинца противнику разминуться куда труднее, чем с автоматной или пистолетной пулей.
Свой фонарь Кравцов укрепил над стволом «Бекаса». И отрегулировал
…Даня не разделял радостного возбуждения Пещерника и с неприязнью поглядывал на темный провал лаза, с большим трудом расчищенный от густо разросшегося кустарника.
Ход оказался так надежно прикрыт, что Кравцов сомневался: точно ли этим отверстием до последнего времени пользовался Ворон? И, вполне возможно, Сашок? Не наткнется ли их экспедиция на непроходимый завал через сотню-другую шагов?
Может случиться и такое – но подготовиться стоило по полной программе…
– Ну вроде всё, – сказал Кравцов, придирчиво оглядывая мальчишек: комбинезоны и каски немного не по размеру, но остальное в полном порядке. Затем повернулся к Женьке Васнецовой – и подумал, что ей, возможно, досталась не менее сложная задача. Попробуйте-ка ждать наверху ушедших в темную глубину товарищей – ничего не делая, считая томительно ползущие минуты…
– Три часа, – повторил он еще раз. – Три часа – крайний срок. Если не возвращаемся – уходишь и немедленно звонишь этому человеку… Расскажешь всё и отдашь конверт…
Женька молча кивнула. Ей жутко не хотелось оставаться тут одной – но Альзира и Борюсик продолжали нести вахту возле жилища Гнома.
А господин писатель поморщился от неприятной ассоциации. Точно так же в сочиненном им (в надиктованном Летучим Мышем?) опусе штабс-ротмистр Дибич оставлял конверт Степашке Ворону – прежде чем навсегда исчезнуть в недрах Поповой горы…
Хотя, разумеется, на оставленном Женьке послании не значился адрес «дома у Цепного».
Лишь имя-отчество и телефоны подполковника Мельничука.
Алекс Шляпников открыл глаза. Вернее, один глаз – другую половину лица покрывала корка запекшейся крови. Боли не было. Вообще. Мало того, Алекс не чувствовал своего тела – разбитого, изломанного падением на острые обломки.
Когда он перевернулся и сел, впечатление оказалось странным. Мир перед глазом повернулся и занял иное положение, – и только. Руки, ноги, седалище никакими осязательными ощущениями не откликнулись… Казалось, он отлежал всё тело разом – словно руку, неосторожно подсунутую во сне под голову.
Алекс скосил глаз – желая убедиться, что детали организма действительно на месте. Всё пребывало в наличии… Но никак не докладывало мозгу о своем существовании.
Может, оно и к лучшему… Левая рука была
Так, а что с ребрами… Алекс увидел, как его правая рука (сознание упорно твердило: не его! чужая! чужая!) – поползла вверх, начала ощупывать грудь через ткань куртки и рубашки. Напрасный труд – ни пальцы, ни тестируемая поверхность кожи ничего не ощущали…
Он с вялым упрямством откинул джинсовую полу, попытался справиться с пуговицами рубашки – справиться неживым протезом, безуспешно прикидывающимся его конечностью… Получилось плохо – соразмерить усилие не удалось, пуговицы отлетели с мясом.
Подозрения вполне подтвердились – ребра оказались сломаны. Обломки бугрили, натягивали кожу. Алекс подумал, что при каждом вдохе… При вдохе???!!!
Следующие несколько мгновений Алекс ни о чем не думал. Пригнув голову к груди, тупо всматривался, пытаясь углядеть хоть какие-то признаки дыхания. Тщетно. Грудная клетка не шевелилась… Никаких признаков, что воздух все-таки поступает в легкие.
Он целенаправленно попробовал глубоко вдохнуть. Получилось – сломанные ребра шевельнулись, один острый обломок проткнул изнутри кожу. Кровь из ранки не потекла.
Совершить обратный процесс – выдох – потребность не возникала. Но Алекс выдохнул – точно так же, усилием воли.
Ребра вновь колыхнулись. Откуда-то – из шеи? до ее обследования пока не дошли руки – раздался неприятный свистящий-шипящий звук. До сих пор Алекс его не слышал.
Он понял, что вдохнул ВПЕРВЫЕ с того момента, как открыл глаз и увидел красноватую, слоистую поверхность каменного обломка… Пытаться нащупать пульс не имело смысла…
Я УМЕР.
Мысль не была окрашена какими-либо эмоциями.
Даже тот факт, что он не наблюдает СВЕРХУ за своим неподвижным телом, но отчего-то застрял ВНУТРИ тела относительно дееспособного, Алекса Шляпникова не удивил.
Мертвые не умеют удивляться.
Приспособление за спиной Кравцова вращалось, медленно сбрасывая с бухты витки шнура. Вращалось и поскрипывало – не то было совсем новым и пока не разработалось, не то нуждалось в изначальной смазке – о чем он по своей спелеологической неопытности не позаботился… Звук оказался достаточно противным – но Кравцов ему радовался. Все трое шли молча, а так хоть что-то нарушало мрачную тишину подземелья.
Все-таки люди – нормальные люди – не предназначены для пещерной жизни, думал Кравцов. И ошибаются историки, рассуждающие о «пещерном веке». Не будут люди по доброй воле забиваться в каменные могилы. По беде, спасаясь от врагов, – да. Создавая святилища духов, призванные всем антуражем внушать трепет, – да. Но жить? Бр-р-р…
Ход, поначалу узкий и низкий – даже мальчишкам пришлось согнуться – расширился и стал выше.
Все пока совпадало с текстом, повествующем о последнем походе штабс-ротмистра Дибича. Но это не радовало. Потому что скоро начнется запутанный лабиринт, исследовать который за три часа никак не получится…