Сказки наяву (сборник СИ)
Шрифт:
– Знаешь, я бы все отдала, если бы эту ночь ты провел рядом. Просто говорил. — Ирка смотрела на солнце, не отрываясь. По видавшей виды серой униформе прокладывали дорожку муравьи. — О чем угодно, лишь бы не оставаться одной в тишине.
Азед со скучающим видом отломил травинку, скрутил ее в кольцо. Пекло было нестерпимое. Явно не для человека в штормовке.
– Когда сидишь — и тебя давит прессом от осознания того, что чтобы что-то изменить — нужна уйма времени, уйма сил, тысячи таких, как
По дороге, поднимая столбы пыли и прыгая на ухабах, прогрохотал грузовик. Привезли очередную партию стажеров. Интересно — кого? М-теоретиков или классиков, чтящих только стандартные формулы и схемы?
– Мы идем назад. Два шага назад, один вперед. Мы знаем сотни умных слов — прикрывая ими вещи, с которых сыплется вековая пыль. Играем в игры — где сменены формы и немного — названия, немного правила — они стали гуманнее, да. Но суть-то от этого не меняется.
Магистр наук, один из ведущих м-теоретиков, член координационного собрания Института Новых Технологий Азед Ли громко зевнул. Они шли уже сутки после закрытия очередного Сезона науки в Городе, проклиная всех метеорологов, дорожников и тех, кто шил униформу «по фигуре». Униформа скрипела, шуршала и мозолила все, к чему прикасалась. Сейчас, в полдень, они все же решили сделать привал. Делегация от научного кружка ИНТ, состоящая из двух стажеров 4 курса и одного руководителя-магистра, развалилась на траве прямо за обочиной разбитой, занесенной песком трассы. Настроение было на редкость отвратное. Стоило только вспомнить землистые лица членов Собрания, выносящих свой вердикт по любому вопросу, в части которых они подобны свиньям в жемчугах — и становилось тошно, кисло и по-волчьи тоскливо.
– Я читала книгу недавно. Фантастика. Старая, кстати, очень — писали в прошлом столетии. — Харза всегда отличалась любовью к книгам, в отличие от многих других стажеров. Человек-исключение, каким-то чудом стоящий на ногах — говорили, что в детстве она перенесла около десяти сложнейших операций на ноги — проблемы со скелетом. — Писали о событиях еще более древних, а ты читаешь — и понимаешь, что сейчас, в твой хваленый век новаторов и демократов мы живем точно так же — просто феодалов и крепостных мы называем иначе. Трудно принять такое.
Харза заметно хромала на левую ногу — последствие операций — потому сейчас, развалившись в траве, пыталась размять забитые мышцы. Выданные Институтом резиновые сапоги валялись в зарослях донника, присыпанные желтоватой пыльцой вперемешку с пылью.
Азед вздохнул, разложил куртку, улегся на живот. Сладко пахло разогретыми травами и землей.
– Трудно быть честным самим с собой, Харза. Трудно оставаться поначалу наедине с собой. Трудно заставить себя думать. Не о задачках из учебников — о жизни, о твоем месте, роли. Трудно стоять до конца — но это только сначала, с непривычки.
Ирка зажмурилась, что-то пробормотала сквозь зубы. По щекам расползались влажные полосы — солнце одержало верх.
– Трудно не то, что стоять — трудно вообще найти свои идеалы.
— Почему же? Нужно просто думать.
Она тряхнула головой, поджала колени.
– Мне кажется, что жить я начинаю только сейчас. Как будто…заново рождаюсь. С болью, кровью.
Харза усмехнулась:
– Развитие через напряжение, как говорил профессор Чабба?
Азед фыркнул, переворачиваясь на спину:
— Смотри, кактусом не стань.
Ирка сердито зыркнула в его сторону. Харза прыснула в кулак.
– Ир, опять эмоции. Нам еще полдня идти. Они просто жгут твои силы. Бросай уже оценивать все и пытаться контролировать — принимай как есть. Пойми, мы все не идеальны, но каждая встреча может тебя чему-то научить. Вместо вспышки эмоций просто открой глаза и постарайся понять.
– М-теория в психологии? — Азед приподнялся на локте. Вставать и снова идти не хотелось совершенно. Трасса была пуста — кроме двух грузовиков с «новичками» они так никого и не встретили.
– Она самая. Мир как мембрана. Она слышит, чувствует, видит все и вся. И она, наверное, нейтральна. Каждому по заслугам. Каждая мысль материальна. Каждое событие — одно из звеньев в цепочке. Каждый шаг — ситуация выбора. Зонтик выбора.
Зонтик выбора. Перед ними сейчас тоже такой зонтик. Вернее, зонт. Огромный, дырявый местами зонт. Кроме ощущения гадливости и горечи, ситуация не оставляла ничего. По крайней мере, сейчас казалось так. Ох, пожалеют члены Собрания. Но будет поздно.
– Постепенно рамки расширяются. Границы человеческого мировосприятия раздвигаются.
– То есть с каждым новым шагом вперед ты понимаешь, что перед тобой масса возможностей для роста? Чтобы стать лучше и научиться чему-то?
Он прислушался к разговору. Харза, определенно, была мудрее и практичнее мечтательной Ирки. Был в ней стержень, была внутренняя сила. Но огонек катастрофически угасал. Что-то не так было в душе у этой девушки, что-то давило.
– Стать собой. Самое главное в жизни человека — стать собой.
Ирка задумалась. По лбу сеткой легли морщины. Горячность, нетерпеливость — и при том желание понять, пусть и несколько преувеличенное.
– Наверное, вы правы. Тогда понимаешь, что ты можешь открыть это другим. Тем, кто сейчас идет за тобой…
Азед усмехнулся. Непонятно почему и зачем — она не договорила. Ей пока непонятно. Но эти люди, те, кто идет — на них можно надеяться. Те, ради кого ты встаешь по утрам и идешь на свою серую, заросшую мхом и ошметками консерватизма работу, от которой откровенно тащит выгребной ямой. Люди, которые, может еще и не совсем осознанно, но разделяют твои цели и мысли.