Сказки ночного города
Шрифт:
Видение
...я стоял посреди комнаты, чьи идеально белые стены, пол и потолок создавали полную иллюзию коридора в бесконечность. Темная фигура медленно приближалась ко мне. Страх захлестывал горло своей удавкой, сковывая волю и движения.
– Нюит де Ноэль!, - прошипел мне в лицо призрак, который можно было назвать женщиной только при очень буйном воображении. Одетое в белое платье, привидение протягивало ко мне скрюченные пальцы и шипело мне в лицо одно и то же: " Нюит де Ноэль!". Его лицо было черным, будто испачканное сажей и лишь глаза, казалось,
Стоит ли говорить, что проснулся я в холодном поту, и остаток ночи я провел в компании кофе и рычащего ночную программу в стиле блэк-метал "Радио красного всадника"?
Утром, едва солнце разорвало покрывало тьмы, наброшенное на Францию в угоду разнообразной нежити, я уже стоял на остановке в ожидании рейсового автобуса в Париж.
Туман развеивается.
В центральный архив Парижа я имею пожизненный допуск, как писатель-публицист, получивший Пулитцера на втором году карьеры. Я редко пользуюсь этой привилегией, однако сегодня был как раз тот случай. Первым же делом я подошел к старику-архивариусу:
– Мосье Трож, у меня к вам деликатный вопрос. Я сейчас пишу ряд очерков, для которых мне нужна стопроцентная достоверность...
Старый служащий поправил на носу очки с толстенными линзами и неспешно молвил:
– Вы ищете достоверное... Вы пришли по адресу. Я служу в этом архиве уже добрых полвека и могу поведать очень многое!
– Я опишу вам костюм. Женский. Смогли бы вы определить его вековую принадлежность?
– Он родом из двадцатого века? Или старше?
– Точно не знаю. Судить вам.
– я описал платье девушки ровно с той точностью, на которую был способен
– Достаточно, молодой человек, - сухо оборвал меня старик, когда я дошел до описания лилии, вышитой на груди, - вы говорите о платье, одетом на молодой девушке, лет двадцати отроду?
– Д...да...наверное. А откуда...
– Пойдемте со мной, месье э-э-э...
– Полесофф. Эл Полесофф.
– Пойдемте ко мне, месье Полесофф, я расскажу вам одну историю.
Когда вскипел чайник в каморке архивариуса и аромат белого с лотосом чая наполнил помещение, мосье Трож раскурил трубку и начал свой рассказ.
– В тридцать восьмом году в Фонтенбло жила семья мясника Дижжона. Сам Дижжон, его супруга Адель и дочь Эрменегилда. Последняя тайком встречалась с молоденьким поэтом-революционером Мерсоном. И вот однажды, после крупного скандала с родителями, Эрми сбежала из дому и пропала. Мерсон был осужден за ее убийство, а господин Дижжон, который пил и до этого, под delirium tremens убил свою жену и повесился сам.
– Простите, - воскликнул я в аффекте, - Откуда у вас такие сведения??
Старик криво ухмыльнулся.
– Мое имя Мерсон. Мерсон Трож. И я отсидел в тюрьме двенадцать лет за убийство, которого не совершал.
– Тогда, я думаю вы знаете, что такое "Нюит де Ноэль"?
– Почему это вас так интересует?
– насупился старик, - Это духи, которые я подарил Эрми на ее восемнадцатилетие, потратив весь заработок за месяц...
Государственная жилищно-бытовая комиссия встретила меня подобно насторожившемуся в ожидании поединка дракону.
– Мадемуазель, я хочу купить дом в Фонтенбло, - начал я натиск, - Сделка практически оформлена, но мне необходима всего одна мелочь...
– Справок не даем!, - решительно ответствовал мне дракон в облике конторской служащей.
– Мне справка и не нужна, мадемуазель. Мне нужен оригинальный план. Генеральный...
– Это закрытая информация, месье. До свидания.
Странно, раньше, говорят, ключом к сердцу девушки были нежные и ласковые слова. Сейчас их с лихвой заменила стофранковая купюра, легко растопившая ледяное сердце девушки-клерка...
...в Фонтенбло я въезжал уже на такси, вооруженный киркой и ломом. Совсем зеленый мальчишка-водитель с неодобрением в глазах высадил меня, вооруженного этими предметами на Пиорно - живописной улочке с классическими домиками, увитыми виноградом. Оттуда мне идти было необходимо всего-ничего, а свежий воздух отрезвлял лучше любого средства. План дома ясно показал мне, что в квартире Николя должно быть не две, а три комнаты. И я был твердо уверен в том, что именно в этой комнате и находится разгадка тайны...
Разгадка
Сказать, что пожилые соседи были в восторге от грохота, который я производил, громя стену - означает солгать. И тем не менее, мне было плевать на их мнение и мысли - с того момента, как тяжеленный шифоньер сдвинулся с места, открыв мне девственно чистую стену, в которую я и вонзил безжалостное жало кирки. Удар за ударом я оббивал кирпичную крошку и осколки камня до тех пор, пока в лицо мне не дохнул тяжелый могильный запах...
Разрушив стену ровно настолько, чтобы протиснулось тело, я пробрался в абсолютно темную комнату, подсвечивая себе путь карманным фонариком.
Закопченные стены, сажа на полу и...истлевший скелет на черной же от пламени панцирной кровати - вот, что встретило меня в комнате. Убийца дочери приложил все усилия для того, чтобы его преступление осталось в тайне! И лишь треснувший по боковой грани флакончик духов, что валялся у изголовья кровати, более семидесяти лет медленно испарял дыхание любви, подаренное Мерсоном Трожем своей возлюбленной Эрменегилде... Я бережно поднял флакончик духов, на котором сквозь прах и сажу была различима надпись "Нюит де Ноэль", положил его в карман.
Выходя из комнаты, я вложил в почерневшую руку страшного скелета аналогичный флакон, купленный мной у мадам Эльжебеты на Флораль... Может, конечно, это и была галлюцинация человека, одурманенного тленом и страхом, но уже выходя наружу, я услышал вздох: "Jamais..."
– Ну что скажешь, Эл? Привидения не донимали? Горло не душили?
– вопросил меня Алан, когда в условленное время мы собрались в "Le Yamshik"
– Что скажу? Ничего...На самом деле, Николя просто переутомился - вот у него и начались видения. Вы же сами говорили мне, что на Ривьере они перестали его донимать! Он отдохнет и снова вернется к нормальной жизни...