Сказки о воображаемых чудесах
Шрифт:
— Жаль, что у нас нет лодки, — сказал он. — Макрель на вкус куда лучше моллюсков.
— Лодка нам не нужна, — ответила она. — Я покажу тебе, как ловили рыбу в старину.
Она походила по песку, оставляя за собой причудливые узоры следов, а затем повела его на мелководье, повернула лицом к себе и отошла на несколько футов.
— Смотри в воду между нами. Не поднимай глаз и не шевелись, пока я не скажу.
Она запела что-то; ритм то и дело прерывался и спотыкался, словно дули резкие ветра, предвещающие смену времен года. Он почти не разбирал слов, но кое-что было явно на языке патука. Через минуту его окатила волна головокружения. Казалось, ноги
— Теперь, — сказала она, прервав песню, — окуни руку в воду с той стороны косяка, что ближе к морю, и аккуратно пошевели пальцами. Очень аккуратно! Не потревожь поверхности.
Но, выполняя поручение, Эстебан поскользнулся. Раздался всплеск. Миранда вскрикнула. Он поднял взгляд и увидел, как на них давит стена нефритово-зеленой воды, и ее поверхность была густо усеяна летучими темными тенями макрели. Он еще не в силах был пошевелиться, как волна хлынула через отмель, подхватила его, протащила по дну и наконец швырнула на берег. Пляж был весь усыпан бьющейся на суше макрелью; Миранда лежала на мелководье и хохотала над ним. Эстебан рассмеялся в ответ, но смехом он надеялся скрыть вновь разгоревшийся страх перед этой женщиной, которая черпала силы у мертвых богов. Он не желал слушать объяснений от нее; он знал, что она начнет уверять, будто боги в ее мире до сих пор живы, и это лишь сильнее собьет его с толку.
Позже тем же днем Эстебан чистил рыбу, а Миранда ушла собрать бананов, чтобы приготовить их с макрелью — такие маленькие сладкие бананы, что растут вдоль реки, — и он увидел, как по ухабам пляжа катит «лендровер», и оранжевое пламя заката плясало на его лобовом стекле. Машина остановилась рядом с ним, и с пассажирского сиденья выбрался Онофрио. Его щеки были в красных лихорадочных пятнах, и он прикладывал носовой платок к потному лбу. Раймундо вылез с водительского места. Он стоял, опершись на дверь, и с ненавистью таращился на Эстебана.
— Девять дней, а от тебя ни слова, — угрюмо проворчал Онофрио. — Мы уж думали, ты помер. Как идет охота?
Эстебан положил на землю рыбу, с которой счищал чешую, и поднялся на ноги.
— У меня ничего не получилось. Я верну вам деньги.
Раймундо глухо и противно хохотнул, а Онофрио что-то проворчал в изумлении.
— Это невозможно, — сказал он. — Инкарнасьон уже потратила деньги на домик в Баррио Кларин. Ты должен убить ягуара.
— Я не могу. Я как-нибудь расплачусь с вами.
— Отец, индеец испугался. — Раймундо сплюнул в песок. — Давай мы с друзьями займемся этим ягуаром.
Мысль о том, как Раймундо и его дружки-простофили мечутся по джунглям, так развеселила Эстебана, что он не смог удержаться от смеха.
— Осторожней, индеец! — Раймундо ударил ладонью по крыше машины.
— Это тебе следует быть осторожней. Скорее ягуар будет охотиться на тебя, чем наоборот. — Эстебан взял с земли мачете. — И тот, кто захочет убить его, будет иметь дело со мной.
Раймундо потянулся к какому-то предмету, что лежал на переднем сиденье, и обошел машину со стороны капота. В его руке серебрился пистолет.
— Я жду ответа.
— Убери эту штуку. — Онофрио обратился к нему, словно к ребенку, который досаждает бессмысленными угрозами, но лицо Раймундо говорило о намерениях отнюдь не детских. Пухлая его щека дергалась в уродливом тике, жила на шее вздулась, а зубы обнажились в мрачном оскале. Эстебан, завороженный этим превращением, подумал: это словно демон сбрасывает личину и предстает в своем истинном виде — иллюзорная мягкость словно растаяла, а за ней проступили настоящая сухость и резкость черт.
— Этот сучий выродок оскорбил меня в присутствии Джулии! — Рука, в которой он держал пистолет, затряслась.
— Ваши личные распри подождут, — сказал Онофрио. — Сейчас речь идет о деле. — Он протянул руку. — Дай сюда ствол.
— Если он не собирается убивать ягуара, какой от него прок?
— Возможно, мы сумеем его переубедить. — Онофрио лучезарно улыбнулся Эстебану. — Что скажете? Позволим сыну вернуть свой долг чести, или выполните условия договора?
— Отец! — жалобно проговорил Раймундо: его взгляд стрельнул в сторону. — Он…
Эстебан рванул в джунгли. Прогремел выстрел, раскаленный коготь пропахал ему бок; он полетел кубарем. На мгновение он перестал понимать, где находится, но затем, одно за другим, в его голове начали выстраиваться воспоминания. Он лежал на раненом боку, терзаемый пульсирующей болью, на губах и веках запекся коркой песок. Эстебан свернулся клубочком вокруг своего мачете, который все еще сжимал в руке. Над ним звучали какие-то голоса, на лицо прыгали песчаные блохи. Он подавил в себе страстное желание смахнуть блох и лежал, не шевелясь. Боль и ненависть кипели в нем с одинаковой силой.
— …отнесем его к реке. — Голос Раймундо взволнованно дрожал. — Все подумают, что его убил ягуар!
— Дурак! Он мог убить ягуара, и твоя месть была бы еще слаще. Его жена…
— Мне и так сладко.
Тень пала на Эстебана, и он затаил дыхание. Никакого зелья не нужно, чтобы обхитрить этого бледного дряблого ягуара, что, склонившись, переворачивал его на спину.
— Осторожней! — крикнул Онофрио.
Эстебан позволил себя повернуть, а потом рубанул своим мачете. В удар он вложил все презрение к Онофрио и Инкарнасьон, всю ненависть к Раймундо — и лезвие глубоко погрузилось в бок Раймундо, проскрежетав по кости. Он завопил и, наверное, упал бы, но клинок держал его в вертикальном положении; руки его запорхали вокруг мачете, словно пытаясь повернуть его поудобнее; в расширенных глазах светилось недоверие. Дрожь пробежала по мачете до самой рукоятки, — казалось, это был спазм чувственного наслаждения, исполненный порыва страсти, — и Раймундо рухнул на колени. Из его рта закапала кровь, прочерчивая в уголках губ трагические линии. Все еще стоя на коленях, он уткнулся лицом в землю, точно араб на молитве.
Эстебан дернул мачете, страшась нападения Онофрио, но торговец электротоварами уже пытался забраться в «лендровер». Завелся мотор, закрутились колеса, и машина, накренясь, обогнула набежавшую волну и направилась к Пуэрто-Мораду. Ослепительно-оранжевое сияние разлилось по заднему стеклу, будто дух, заманивший машину к баррио, теперь прогонял ее отсюда.
Эстебан, шатаясь, поднялся на ноги. Оттянул ткань рубашки, прилипшую к ране. Крови натекло прилично, но пуля лишь царапнула его. Стараясь не глядеть на Раймундо, он прошел к воде и, стоя на берегу, вгляделся в дальние волны; мысли его бурлили, точно вода прилива, даже не мысли, а буруны эмоций.