Сказки острова Бали
Шрифт:
– Кто ты, удивительный музыкант? Ты выиграл состязание и будешь моим зятем. Как тебя зовут?
– Меня зовут Донглен. Тогда отец сказал своей дочери:
– Приготовься встретить своего жениха, детка моя.
– Хорошо, отец, - ответила Аруманис и сказала: - Жених, входи ко мне в дом.
– Хорошо, но не зажигай света, у меня глаза болят. Так и вышло, что Аруманис не увидела, как уродлив ее муж. А когда она утром проснулась, он исчез. Не было на месте и соломенной шляпы и плуга, так что он, наверное, работал в поле. Конечно, любопытно
А у бедного Донглена несчастье шло за несчастьем. Как он мучился, чтобы запрячь быка и вытащить плуг в поле! Он был так неловок, что бык испугался, рванул в сторону и проволок его вместе с плугом по грязи.
По счастью, навстречу шел охотник, который сжалился над ним и поставил его на ноги. Добродушный охотник сказал:
– Ах, такой человек, как ты, не должен пахать, подожди, я сделаю это за тебя.
Донглен спустился к речке, чтобы отмыть грязь. А в это время пришла Аруманис и принесла поесть. Охотник был красивый молодой человек, и девушка обрадовалась, когда его увидела.
– Вот рис, - сказала она.
– Прерви работу и поешь. Когда Донглен кое-как привел вола с плугом во двор,
Аруманис была на базаре. Он не хотел показываться ей во всем своем безобразии, поэтому завернулся в циновку и сказал, что у него лихорадка.
Но ночью, когда он спал, Аруманис зажгла факел и увидела, как он уродлив. И когда несчастный проснулся, он услышал, как она плакала, как упрекала отца, зачем он выдал ее за калеку.
Отец отвечал, что ничего теперь не изменишь. Он обещал ее в жены тому, кто играет на варгане не хуже ее. Но Аруманис оставалась безутешной.
Когда Донглен услышал, как горько плачет его жена, ему стало стыдно. Он незаметно выскользнул со двора и пошел в лес. Она не будет больше несчастна с уродом, потому что он никогда больше не вернется.
Кое-как ковыляя, зашел Донглен поглубже в лес, увидел змею и сказал:
– Укуси меня, змея, чтобы я умер.
Но змея взглянула на калеку и скользнула в сторону.
Потом он умолял хищную птицу заклевать его, но птица улетела, испуганная его уродством. Даже страшный тигр убежал от несчастного.
Наконец подошел он к кусту, на котором сидела какая-то неведомая птица, и птица спросила его:
– Почему ты так печально бредешь по лесу?
– Ах, птица, я слишком уродлив; такому не надо жить на свете!
– Только и всего? Тогда иди за мной!
Птица полетела перед ним и довела его до святого источника, который пробивался из скалы одиннадцатью родниками.
– Посмотри, - сказала птица.
– Под каждой струей ты должен омыться.
Донглен сделал это, и под каждым родником тело его становилось крепче и стройнее. Его ноги выпрямились, его горб исчез. Прекрасный, как молодой бог, вышел он из-под последней струйки святой воды. А птица исчезла.
Донглен поспешил обратно в дом и постучал в дверь.
– Кто там?
– Открой, Аруманис, это я, Донглен.
–
– Открой, боги меня исцелили!
Аруманис приотворила дверь и выглянула в щелку.
– О господин, вы не Донглен!
– Да нет, я все-таки Донглен. Хочешь, поиграем опять на варганах?
Они вытащили свои инструменты и заиграли вместе: тоскливо, огненно, нежно, весело. И Аруманис воскликнула:
– Это тот же, кто играл в кухонном домике, это Донглен. Какое счастье!
37. Прорицатель
Жили когда-то в одной деревне два брата. Старшего звали Ньоман, младшего - Ктут. Оба они были бедняки. Маленькие рисовые поля и огороды едва давали им столько, чтобы прокормить семью. Ктут был добродушен, прост и как-то мирился с бедностью, но Ньоман был хитер и все думал и думал, как бы разбогатеть.
У Ктута была корова, такая тощая, что казалась тенью скотины. Хозяин привязывал ее попастись на лужке возле поля.
И вот как-то Ньоман украл корову Ктута и спрятал ее в пещере по ту сторону ущелья. После обеда Ктут прибежал, раскрасневшись, и воскликнул:
– Брат Ньоман, моя корова пропала!
– Твоя корова пропала? Как это вышло?
– Я думаю, ее украли. Я хочу пойти к прорицателю и спросить, где корова!
– Так, может, я смогу тебе помочь?
– А ты умеешь прорицать?
– Еще бы! Пусть твоя жена положит в корзину завертку вареного риса, фунт сырого риса и сто гобангов. Тогда я добьюсь того, что божество снизойдет в меня, и ты спросишь, где твоя корова.
Ктут вернулся в свою хижину и велел жене приготовить корзину с дарами. Его жена была очень недовольна, но все-таки, поворчав, послушалась мужа, и Ктут отнес дары брату. Тот сел с невинным лицом перед корзиной, зажег благовония и забормотал, словно молитву:
Гоби-боби-бобиндрат,
Буду я теперь богат!
Ктут смотрел на него выпучив глаза, он не разбирал, что брат бормочет, но не сомневался, что это заклинания на священном языке - санскрите ('В балийской ритуальной практике употребляются санскритские формулы, однако это сильно испорченный санскрит, значение которого на деле непонятно и самим жрецам).
Внезапно Ньоман стал корчиться, застонал и спросил измененным голосом:
– Зачем ты низвел меня с неба?
Ктут подумал, что в его брата вошел какой-то бог, он преклонился перед ним и ответил почтительно, сложив ладони:
– Я прошу прощения, досточтимое божество, но я хотел бы знать, где моя корова?
– Только и всего?
– спросил Ньоман тем же измененным голосом, будто бы голосом бога.- Твоя корова в пещере по ту сторону ущелья, несколько шагов вниз по течению. Ктут поблагодарил и кончиками пальцев сложенных рук бросил жертвенный цветок брату. Ведь его устами говорил бог! А брат сделал вид, будто лишился чувств, и закатил глаза. Ктут побрызгал его святой водой, чтобы привести в себя. И вот Ньоман как бы пришел в себя и спросил: