Сказки старого Вильнюса II
Шрифт:
Ответил, как первоклассник строгому завучу:
— Но я же нечаянно!
— Ну разумеется. В противном случае с вами разговаривали бы не мы. Теми, кто осознанно и намеренно причиняет ущерб пространству сновидений, занимается совсем другая организация. И порядки у них очень суровые. Уж я-то знаю, у меня сводный брат там служит.
— При этом хорошие и даже просто нейтральные сны про Вильнюс мы только приветствуем, — сказал Альгирдас. — Некоторые расцениваем как прямую благотворительность. В прошлом году мэрия Вильнюса даже учредила специальные
Буркнул:
— Вот спасибо.
— Мы также не станем вмешиваться, — бесстрастно продолжил полицейский, — если вам приснится страшный сон про Вильнюс в ходе пребывания за пределами нашего города. Ну и право местных жителей на любые кошмары с любым местом действия тоже никто не оспаривает, зато защищать их по мере сил мы, разумеется, обязаны. Не такие уж строгие у нас порядки, как видите.
Кивнул:
— Да, ничего так. Вполне можно жить.
К счастью, полицейские не уловили иронии.
— Теперь, когда вы более-менее представляете себе причины, вынуждающие нас ограничивать для приезжих свободу субъективного восприятия негативных онейрологических образов, мы обязаны предупредить вас, что при повторной попытке контрабанды кошмаров вы будете депортированы без дополнительных предупреждений, — бодро закончила Таня.
— То есть проснусь?
— Совершенно верно.
Вздохнул, не веря своему счастью:
— Как же это хорошо!
— Ну, вы учтите, пожалуйста, что мы не всегда можем успеть вовремя, — заметил Альгирдас. — Работы очень много, город велик, а людей не хватает.
— Это Вильнюс-то велик?
— В той своей части, которая является пространством сновидений, он огромен, — серьезно подтвердила Таня. — Вы даже не представляете насколько.
— В общем, мы, конечно, справляемся, — сказал Альгирдас. — Но с большим трудом. Вся надежда, что после наших разъяснительных бесед хотя бы некоторые нарушители станут более ответственно относиться к своим сновидениям.
— Более ответственно — это как? Если бы от меня хоть что-то зависело, я бы ни единого кошмара в жизни не увидел. Неужели вы думаете, будто мне нравится видеть страшные сны?
— Ну, кто вас знает, — пожала плечами Таня. — Некоторым, говорят, нравится. Но это, конечно, скорее исключение, чем правило.
Сказал:
— Ладно, предположим. Я уснул, и мне снова начинает сниться этот дурацкий сон про инопланетян, устроивших резиденцию в Святой Анне. И что я могу предпринять? Какие действия?
Полицейские растерянно переглянулись.
— Да откуда же мы знаем, — наконец ответила Таня. — Это ваше сознание. Как-то вы с ним, наверное, договариваетесь, если захотите. Вам видней.
Чуть не заплакал. Издеваются они, что ли?
— Да ни черта я с ним не договариваюсь. Чуть ли не каждую ночь всякая дрянь снится, устал от нее — сил нет. Как будто наяву мало проблем и бед. Так еще и во сне! И что делать?!
— Не надо так расстраиваться, — мягко сказал Альгирдас. — Мы правда не знаем. Мы же не психотерапевты. И даже не шаманы. Простые полицейские. Строго говоря, мы вообще — ваш сон. Не забывайте об этом, пожалуйста.
Опешил.
— Я-то думал, вы объективно существуете.
— Конечно, объективно, — согласилась Таня. — Объективней не бывает. Но это совершенно не мешает нам быть вашим сном. Нет никакого противоречия.
Помолчали.
— Вы говорили, что вам и наяву хватает бед, — внезапно сказала Таня. — Я, конечно, не специалист. Но на вашем месте я бы начала именно с этого.
— С чего — с этого?
— С той части вашей жизни, о которой вы говорите: «наяву». Попробуйте превратить ее в хороший сон — для начала. Возможно, больше ничего и не понадобится.
— Как, интересно, можно превратить дурную явь в хороший сон?
— Я, конечно, не специалист, — повторила Таня. — Но на вашем месте я бы просто постоянно твердила себе наяву: «Какой хороший сон».
Буркнул:
— Боюсь, это прозвучит не слишком искренне.
— Возможно, — согласилась Таня. — А все-таки имеет смысл попробовать. Потому что по сравнению с ночными кошмарами почти любая человеческая жизнь выглядит совсем неплохо, согласитесь.
Пожал плечами. Так-то оно так, но…
— Я очень сожалею, но время нашей беседы подошло к концу, — внезапно сказал Альгирдас. — У вас звонит будильник. Кстати, прекрасная музыка. Обычно люди под такие жуткие звуки просыпаются, что хоть сразу, с утра, чаю не попив, вешайся. А вы, выходит, небезнадежны.
Собирался огрызнуться, что-то вроде: «Ну слава богу, а я-то переживал», но телефон, поставленный на половину седьмого, и правда принялся исполнять один из «Венгерских танцев» Брамса, поди проигнорируй такой концерт. Пришлось просыпаться.
Конечно, не выспался. Однако настроение было вполне ничего, а после первой чашки кофе выправилось окончательно. Приступая к завтраку, сказал себе: «Какой хороший сон» — и был искренен, как никогда. Действительно хороший, просто отличный сон про блинчики и омлет с ветчиной, всегда бы так.
Следующий хороший сон был про залитую солнцем улицу Бернардину, по которой так приятно идти пешком, сколь бы досадные хлопоты ни поджидали в конце пути.
Сон про деловые переговоры оказался, как и следовало ожидать, нервным и довольно утомительным. Но на кошмар он, слава богу, совершенно не походил. И люди при этом снились на редкость симпатичные, особенно в сравнении с давешними инопланетянами. И вид из окна переговорной — двадцать третий этаж! — мог бы сделать честь любому сновидению.