Скелет в шкафу (Опасная скорбь)
Шрифт:
– Мне нравится, – рассерженно сказала леди Беатрис. – С пищеварением у меня все в порядке. Я попросила Эстер принести именно это, а миссис Боден тут вообще ни при чем. Дай ей волю, она опять прислала бы мне рисовый пудинг.
– Эстер? – сэр Бэзил нахмурился. – Ах, сиделка… – Он говорил так, словно Эстер не присутствовала в комнате или не могла его слышать. – Ну что ж, если тебе нравится…
– Вот именно, – ответила леди Беатрис, продолжая жевать. – Я полагаю, мистер Монк еще явится к нам?
– Конечно. Но, кажется, пока он недалеко продвинулся в своих поисках… Точнее – не
– Почему? – спросила она. – Почему нет, Бэзил? Разве невозможно, чтобы одна женщина ударила ножом другую? Для этого не требуется так уж много сил. А Октавия куда меньше испугалась бы, появись в ее комнате среди ночи именно женщина, а не мужчина!
Лицо его дернулось от раздражения.
– Послушай, Беатрис! Неужели ты до сих пор отказываешься принять всю правду об Октавии? Она овдовела почти два года назад. А ведь она была молодой женщиной, в самом расцвете…
– И поэтому спуталась с лакеем? – в бешенстве спросила леди Беатрис. Глаза ее были широко раскрыты, голос исполнен язвительности. – Значит, так ты думаешь о собственной дочери, Бэзил? Если уж кто-нибудь в этом доме и стал бы искать утешения со слугой, то это Фенелла! Хотя вряд ли она могла внушить мужчине столь сильное чувство, чтобы он кого-то убил… разве что ее саму! Да и зачем ей отталкивать слугу в последний момент? По-моему, она вообще не способна кому-либо отказать… – Лицо леди Беатрис выразило крайнюю степень отвращения.
Точно такое же отвращение появилось и на лице у сэра Бэзила – правда, смешанное с едва сдерживаемым гневом.
– Вульгарность недопустима, Беатрис, и никакая трагедия оправдать ее не может. Я сам сделаю выговор Фенелле, если сочту это необходимым. Надеюсь, ты не подозреваешь, что она убила Октавию, приревновав ее к лакею?
Произнесено это было с иронией, но леди Беатрис ответила мужу вполне серьезно:
– Нет. Но как только ты высказал эту мысль, мне она показалась вполне вероятной. Персиваль – приятный молодой человек, и я не раз замечала, как на него смотрит Фенелла. – Леди Беатрис поморщилась и содрогнулась. – Я знаю, это звучит отвратительно… – Она глядела мимо мужа на туалетный столик, уставленный стеклянными пузырьками и флаконами с серебряными пробками. – Но в Фенелле порой столько злобы…
Сэр Бэзил поднялся и, повернувшись к супруге спиной, уставился в окно, по-прежнему не обращая внимания на Эстер, стоявшую у дверей с пеньюаром и платяной щеткой в руках.
– По сравнению с другими женщинами ты слишком требовательна, Беатрис, – заметил он. – Иногда мне даже кажется, что ты не понимаешь разницы между воздержанием и умеренностью.
– Я
Сэр Бэзил резко обернулся. Юмора в словах супруги он не услышал – только гнев и желание уколоть побольнее.
– Твой разум помутился от этой трагедии, – холодно сказал он; черные глаза его блеснули бесстрастно и неумолимо. – Ты утратила чувство меры. Думаю, тебе стоит оставаться у себя, пока ты не поправишься окончательно. Это просто необходимо, ты еще слишком слаба. Пусть мисс… как там ее?.. о тебе позаботится. А до тех пор за домом присмотрит Араминта. Приемов у нас не предвидится, так что, полагаю, мы справимся.
И, ничего больше не прибавив, сэр Бэзил вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Отчетливо щелкнула вставшая на место щеколда.
Леди Беатрис оттолкнула поднос и зарылась лицом в подушки. Эстер не слышала ни звука, но, судя по вздрагивающим плечам, она плакала.
Эстер переставила поднос на стол, смочила салфетку теплой водой из кувшина и вернулась к кровати. Очень мягко она обняла леди Беатрис за плечи и, выждав, когда та успокоится, откинула ей волосы со лба и принялась осторожно вытирать салфеткой ее глаза и щеки.
Около полудня, возвращаясь из прачечной с чистыми передниками, Эстер случайно оказалась свидетелем разговора между лакеем Персивалем и прачкой Роз. Девушка складывала вышитые льняные наволочки, только что передав Лиззи, своей старшей сестре, стопку кружевных передников. Держалась она подчеркнуто прямо, гордо вздернув подбородок. Роз была миниатюрна и имела такую тонкую талию, что даже Эстер могла бы обхватить ее пальцами обеих рук. Однако в маленьких руках самой Роз таилась удивительная для девушки сила. Ее хорошенькое личико с огромными васильковыми глазами не могли испортить даже длинноватый нос и слишком пухлые губы.
– Что ты здесь забыл? – спросила она лакея, причем смысл слов странно противоречил интонации, с которой они были произнесены. По смыслу – окрик, а по сути – приглашение войти.
– Рубашки мистера Келларда, – уклончиво ответил Персиваль.
– Не знала, что это твоя забота! Смотри, вот задаст тебе мистер Роудз, чтобы не лез в его дела!
– Роудз сам попросил меня сходить за рубашками, – ответил он.
– А ведь тебе и самому хотелось бы стать камердинером, так ведь? Ездить повсюду с мистером Келлардом; званые вечера, балы и все такое…
Судя по голосу, Роз была увлечена этой мыслью. Слушая, Эстер живо представила себе, как вспыхнули при этом глаза девушки, а пухлые губы чуть приоткрылись от восторга и предвкушения. Еще бы – новые знакомства, музыка, снедь, вино, смех и сплетни…
– Да, это было бы неплохо, – согласился Персиваль, и голос его впервые потеплел. – Хотя я и так бываю в интересных местах. – Теперь в голосе его звучало хвастовство, и Эстер ясно это слышала.
Услышала это и Роз.
– Но в сами дома тебя ведь не пускают, – заметила она. – Тебе приходится ждать в конюшне у экипажа.