Скелет в шкафу (Опасная скорбь)

Перри Энн

Оставалось лишь возвратиться на Куин-Энн-стрит и провести очередной тщательный допрос. Монк с нетерпением ожидал появления Эстер в комнате экономки. Как и прежде, он не счел нужным объяснить миссис Уиллис, зачем ему понадобилось говорить с женщиной, которая даже еще не поступила на службу, когда было совершено преступление. Экономка отнеслась к его просьбе подозрительно и с большим сомнением, но спорить не стала. Монк мысленно отметил, что в следующий раз ему все-таки придется запастись правдоподобным объяснением.

Через несколько минут Эстер вошла в комнату и аккуратно прикрыла за собой дверь. Вид у нее был

опрятный и весьма деловой: волосы туго зачесаны назад, серо-голубое платье без каких-либо украшений, крахмальный передник. Предельно скромный и практичный наряд.

– Доброе утро, – ровным голосом приветствовала она Монка.

– Доброе утро, – ответил он и без лишних предисловий осведомился, не удалось ли ей узнать что-либо новое со времени их последней встречи. Монк говорил с Эстер чуть резче, чем собирался, – просто потому, что, напоминая ему Имогену, она была ей полной противоположностью, лишенная таинственности и грации.

Эстер передала ему все, что успела увидеть и услышать за последние дни.

– Это только доказывает, что Персиваля здесь не слишком любят, – кисло сказал Уильям. – Или все в доме так испуганы, что хотят сделать из него козла отпущения.

– Совершенно верно, – подтвердила Эстер. – А у вас есть идея получше?

Ее рассудительность только усилила беспокойство Монка. Он понимал со всей ясностью, что следствие не продвинулось ни на шаг и искать преступника придется в самом доме.

– Да! – бросил он. – Присмотритесь к семейству. Например, поинтересуйтесь Фенеллой Сандеман. У вас есть хотя бы предположения, где она удовлетворяет свои порочные наклонности, если они, конечно, и впрямь порочны? Вышвырни ее сэр Бэзил из дома – она ведь потеряет все, что имеет. Октавия могла что-то узнать о ней в тот день. Возможно, именно на это она и намекала в разговоре с Септимусом. Еще проверьте, не найдется ли других свидетельств, что Майлз Келлард домогался близости с Октавией, кроме досужей болтовни слуг. По-моему, у них просто разыгралось воображение.

– Не командуйте мною, мистер Монк. – Эстер холодно взглянула на него. – Я вам не сержант.

– Констебль, мэм, – поправил он с улыбкой. – Вы самовольно присвоили себе очередное звание. Но в целом вы правы: вы действительно не констебль.

Эстер выпрямилась почти по-военному, лицо ее пылало гневом.

– В каких бы чинах я ни была, мистер Монк, но основная причина подозревать Персиваля в убийстве – это распространенное мнение, что он либо состоял в любовной связи с Октавией, либо этой связи домогался.

– И за это убил? – Монк с язвительным видом приподнял брови.

– Нет, – терпеливо продолжала Эстер. – Потому что он ей надоел и между ними вышла ссора, я полагаю. Или, возможно, убила прачка Роз – из ревности. Она любит Персиваля, хотя не думаю, что слово «любит» здесь уместно. Скорее, речь идет о менее зрелом чувстве. Однако не представляю, как вы сможете это доказать.

– Отлично. А то я уж было решил, что вы собираетесь меня научить.

– Я бы не взяла на себя смелость. Для этого мне следует дождаться хотя бы сержантских нашивок. – Эстер резко повернулась и, прошуршав юбками, вышла вон.

Вот нелепость! Совсем не так Монк представлял их разговор. Да, он не мог подавить в себе раздражение, общаясь с этим деспотом в юбке. Но сейчас он злился главным образом потому, что Эстер по сути

была права. Уильям понятия не имел, каким образом можно доказать вину Персиваля, если тот, конечно, и впрямь был виновен.

Ивэн в очередной раз допрашивал грумов, хотя вряд ли мог спросить их о чем-нибудь конкретном. Монк же, не выяснив ничего нового у Филлипса, послал за Персивалем.

На этот раз лакей заметно нервничал. Монк видел, что плечи Персиваля слегка приподняты и напряжены, руки дрожат, глаза бегают, а над верхней губой блестят капельки пота. Впрочем, это ничего не доказывало. Просто будучи человеком сообразительным, Персиваль не мог не чувствовать общую враждебность, постепенно затягивающую петлю на его шее. Все были напуганы, и каждый понимал, что чем скорее полиция предъявит кому-нибудь обвинения, тем скорее остальные смогут вернуться к нормальной жизни и ощутить себя в безопасности. Полиция уйдет, исчезнут мучающие каждого подозрения, и все они спокойно смогут глядеть друг другу в глаза.

– Вы красивый малый, – заметил Монк, оглядывая Персиваля с ног до головы, причем одобрения в его голосе не слышалось. – Видимо, привлекательная внешность – одно из условий приема на работу?

Прямой взгляд Персиваля не мог скрыть его тревоги.

– Да, сэр.

– Полагаю, у женщин вы пользуетесь успехом, не в том, так в другом смысле. Им ведь подавай приятную внешность, а?

На секунду губы Персиваля тронула усмешка.

– Да, сэр, время от времени.

– То есть чувствовали на себе нежные взгляды?

Персиваль чуть расслабился, плечи его слегка шевельнулись под ливреей.

– Бывало.

– Это вас не смущает?

– Да не слишком. К этому привыкаешь.

«Вот самодовольная свинья», – подумал Монк, и, возможно, вполне справедливо. Внешность Персиваля выдавала энергию и нахрапистость, которая, по мнению Уильяма, должна была волновать многих женщин.

– Наверное, приходится быть осмотрительным? – спросил он вслух.

– Да, сэр. – Напряжение покинуло Персиваля; теперь он был весьма доволен собой и захвачен какими-то приятными воспоминаниями.

– Особенно если имеешь дело с леди, а не с простушкой-горничной, – продолжал Монк. – Должно быть, неловко, когда тобой интересуется благородная особа?

– Да, сэр… Приходится быть весьма осторожным.

– Воображаю, как ревнуют мужчины!

Персиваль был сбит с толку – он не забыл, с какой целью его пригласили сюда. Монк видел, что лакей силится понять происходящее, но пока не может.

– Не исключено, – осторожно ответил он.

– Не исключено? – Монк приподнял брови; голос его зазвучал насмешливо и снисходительно. – Послушайте, Персиваль, будь вы джентльменом, неужели вы не воспылали бы ревностью, если бы ваша дама предпочла вам симпатичного лакея?

Персиваль расплылся в самодовольной улыбке, упиваясь возникшей перед ним картиной. Ни деньги, ни повышение по службе не могли так польстить его мужскому самолюбию.

– Да, сэр, полагаю, что воспылал бы.

– Особенно если речь идет о такой хорошенькой женщине, как миссис Хэслетт?

Персиваль смутился.

– Она была вдовой, сэр. Капитан Хэслетт погиб на войне. – Лакей неловко переступил с ноги на ногу. – И серьезных поклонников у нее никогда не было. Она вообще ни на кого смотреть не хотела – все горевала по своему капитану.