Скелет в шкафу (Опасная скорбь)
Шрифт:
– Ну так не стойте здесь! – взорвался он. – Ступайте, займитесь вашими подозреваемыми. Видит бог, их пятеро, но вы же уверены в том, что один из них виновен! Работайте методом исключения. Миссис Келлард сразу можете отбросить. Поссориться с сестрой она могла, но я сомневаюсь, чтобы дело дошло до хладнокровного убийства. Мне все-таки кажется, что виноват кто-то из мужчин… или эта прачка. Словом, беритесь за работу. Нечего стоять тут и трепать языком.
– Вы сами меня вызвали.
– Да… А теперь отпускаю. И прикройте плотнее дверь,
Следующие два с половиной дня Монк потратил на поиск Марты Риветт. Кеб двигался по узким улочкам, мокрые булыжные мостовые мерцали в свете газовых фонарей, шумела толпа, гремели колеса, цокали копыта. Инспектор начал с работного дома Кларкенуэлл на Фаррингдон-роуд, затем посетил работный дом Холборн – на Грейс-Инн-роуд. Второй день он посвятил работным домам Сент-Джордж – на Маунт-стрит и Сент-Мэрилебон – на Нортумберленд-стрит. Утром третьего дня, направляясь в Вестминстерский работный дом на Поланд-стрит, Уильям уже начал отчаиваться. Атмосфера этих заведений давила ему на психику. Одно название «работный дом» пугало его, а когда он воочию видел эти низкие желтоватые строения, в душе его возникал холод, с которым не мог равняться даже студеный ноябрьский ветер, гулявший в эти дни по улицам, шурша старыми газетами в канавах.
Монк постучал, и дверь ему открыл тощий печальный мужчина с черными прямыми волосами, которому инспектор тут же объяснил, кто он, откуда и с какой целью сюда явился. Уильям почему-то боялся, что о нем могут подумать, будто он ищет крова и пищи подобно многочисленным беднякам, ради которых и строились эти дома.
– Войдите. Я доложу о вас хозяину, – безразлично ответил мужчина. – Но если вам нужна помощь, то лучше не лгите, – добавил он, точно эта мысль пришла ему в голову с некоторым опозданием.
Монк едва не вспылил, но сдержался: перед ним был как раз один из тех, кто нуждался в помощи настолько, что обратился в это мрачное заведение, где люди теряли все – собственное лицо, решительность, достоинство, становясь неотличимыми друг от друга. Их держали на хлебе и картошке, разбивали семьи, отделяли мужчин от женщин, детей – от родителей, разводя их по разным спальням, напяливали на них одинаковую форменную одежду и заставляли работать с рассвета до заката. Перед Монком стоял человек, уже не способный даже испытывать отчаяние при мысли, что оказался в подобном месте.
К чему зря обижать этого несчастного? Монк просто поблагодарил привратника и последовал за ним.
Минут через пятнадцать в маленьком помещении, выходящем окнами на рабочий двор, где рядами сидели на земле люди с молотками, резцами и грудами камня, появился хозяин – бледный мужчина с коротко постриженными седыми волосами, с темными словно от бессонницы кругами под глазами.
– Что случилось, инспектор? – устало спросил он. – Надеюсь, вы не собираетесь искать здесь преступников? Нужно быть чертовски неудачливым мерзавцем, чтобы докатиться до этого
– Я ищу женщину, которая, возможно, стала жертвой насилия, – угрюмо ответил Монк. – Мне нужно выслушать ее показания.
– Вы что, новичок? – хозяин работного дома с сомнением оглядел Монка. – Нет, – ответил он на собственный вопрос. – Тогда зачем это вам? Уж не думаете ли вы, что свидетельство нищего может что-нибудь доказать?
– Это косвенное свидетельство.
– Что?
– Просто мне нужно окончательно убедиться в том, что я и так знаю… или подозреваю.
– Как ее зовут?
– Марта Риветт. Прийти она сюда могла года два назад, беременная. Предполагаю, что ребенок родился месяцев семь спустя… если, конечно, дело дошло до родов.
– Марта Риветт, Марта Риветт… Высокая такая девушка со светлыми волосами, лет девятнадцать-двадцать?
– Семнадцать… И боюсь, что я даже не знаю, как она выглядит. Впрочем, она до этого была горничной, а в горничные подбирают хорошеньких и высоких.
– Да, у нас есть Марта приблизительно таких лет – и с ребенком. Фамилии не помню, но я ее сейчас пришлю. Вы можете с ней поговорить, – разрешил хозяин.
– Может, лучше будет, если я сам к ней подойду? – спросил Монк. – Мне не хотелось бы причинять ей… – Он замялся, не в силах подобрать слово поточнее.
Хозяин криво усмехнулся.
– Думаю, что она будет только рада поговорить с вами не в присутствии остальных женщин. Впрочем, как вам угодно.
Монк был рад уступить. Ему вовсе не хотелось еще раз видеть то, на что он успел уже насмотреться за эти дни. Даже запах, стоящий здесь, – гнилая капуста, пыль, помои – наводил на него тоску.
– Да, благодарю вас. Вы, конечно же, правы.
Хозяин вышел и вернулся минут через пятнадцать с высокой девушкой. Она слегка сутулилась, на бледном лице выделялись большие голубые глаза, густые волосы потускнели. Нетрудно было представить, какой обворожительной внешностью обладала она года два назад. Но теперь в ее душе царила полная апатия: девушка безучастно смотрела на Монка, спрятав руки под форменный рабочий фартук, уродливый и несуразный, как и вся ее одежда.
– Да, сэр? – покорно молвила она.
– Марта. – Монк старался говорить как можно мягче; жалость к этой несчастной уподобилась сейчас зубной боли, острой и тягучей. – Марта, ты работала два года назад в доме сэра Бэзила Мюидора?
– Я ничего у них не брала. – Это был даже не протест – просто утверждение.
– Да, я знаю, – поспешно сказал он. – Все, что я хотел бы от тебя услышать: верно ли, что мистер Келлард пытался добиться близости с тобой против твоего желания? – Монк и сам поморщился от собственной сладкоречивости, но он боялся, что девушка поймет его неправильно и решит, будто он явился уличать ее во лжи и сеянии раздора. Внимательно смотревший на нее Уильям заметил, как что-то дрогнуло в ее лице, но лишь на мгновение. – Это правда, Марта?