Скелеты в тумане
Шрифт:
Надрав побольше досок, я принялся ладить костер. Выбрал доску и аккуратно расщепил ее на тонкие лучинки. Дерево было влажное, и я боялся, что мне не удастся его разжечь. Тем более, что спичек у меня оставалось немного. Штук шесть.
Я достал гильзу, аккуратно сколупнул восковую пробку, вытряхнул спички и «чиркалку» на пол. И тут меня осенила великая мысль. Отобрав несколько лучинок потоньше, я старательно натер их воском и сложил шалашиком, а на них пристроил щепочки потолще.
И, затаив дыхание, чиркнул
Вторая спичка послушно вспыхнула, я дал ей разгореться, повернув головкой вниз, и осторожно поднес к самой тонкой лучинке. Она затрещала и весело, с готовностью загорелась. Ясный огонек перескочил на другую, быстро занялась третья, и получился костер.
Я осторожно стал подкладывать в него все более крупные щепки и, наконец, положил целую доску. А потом снова взялся за ящик. Когда я выломал его переднюю стенку, внутри не оказалось никаких сокровищ, а лежал обычный, какой-то неровный, булыжник почти черного цвета. С трудом я сдвинул его с места, чтобы освободить от него ящик. И сделать из ящика дрова. Они, правда, были не очень хорошие, почти гнилые. Горели неохотно, давали мало тепла. Но никогда я еще так не радовался простому костру.
Немного согревшись, я пошел дальше в поисках топлива. И действительно, мне стали попадаться обломки досок, сучья. Я таскал их к костру и наваливал в огонь.
А потом сел рядом и, подставляя то один, то другой бок, стал основательно сушиться. Костер сильно дымил, от моей одежды шел пар. Щипало глаза, першило в горле. Заболели босые ноги. Но как же я был счастлив!
Постепенно я впал в какое-то забытье, лег рядом с костром, но даже в тяжелой дреме не забывал подставлять огню то живот, то спину.
А иногда вставал, бродил по подземелью и подбирал все, что годилось для костра.
Больше мне ничего не было нужно - только тепло и покой.
Потом я крепко уснул. А когда проснулся, костер прогорел, в нем остались угли, жарко рдевшие в полумраке.
Я поднялся - почти сухой и отдохнувший. И пошел туда, где было круглое пятно света.
Оно становилось все больше и ярче. И я понял, что нахожусь в колодце. Точнее - в одном из его боковых ходов.
Сейчас я высуну из него голову и стану орать на весь белый свет, пока не доорусь до кого-нибудь.
Я так и сделал. Лег на живот у самого края, заглянул вниз, где плавали дрова, пожалел, что никак не смогу их достать, и поднял голову наверх, чтобы осуществить свое намерение - заорать так, чтобы бандиты разбежались, а добрые люди и мои родные и близкие - сбежались.
Но я не успел. Заорал кто-то другой, наверху:
– Дима!
На самом краю стояли рядышком папа, мама, Алешка и участковый.
И орали как сумасшедшие.
Потом вдруг папа и участковый куда-то исчезли, а
И я тоже стал орать в ответ на их вопросы типа: что, где, когда? И как я себя чувствую?
Но в самый разгар нашего ора снова появились участковый и папа, и настала тишина. И сверху стала спускаться толстая веревка с привязанной на конце палкой, вроде цирковой трапеции.
Она спустилась и повисла перед моим носом.
– Садись на палку, - крикнул папа, - и держись покрепче.
Я поймал ее, втянул в отверстие, сел на нее верхом и вцепился в веревку. И крикнул:
– Вира помалу!
Веревка натянулась, и я повис над пропастью. Не хватало еще сорваться напоследок. После всех испытаний.
Веревка, перекинутая наверху через здоровый сук, медленно и осторожно поползла вверх. Я сидел на палке и видел над собой крайне заинтересованные лица. А вниз не смотрел. Как же - семиэтажный дом.
У самого края колодца меня подхватили сильные руки, рванули наверх и поставили на ноги.
И тут все набросились на меня и стали душить и ломать ребра в своих объятиях.
Это тоже было опасно.
И на меня сыпались вопросы. Но я врубился только на Лешкином:
– Золото нашел? Делим по-честному.
И все захохотали. Только мама заплакала. Очень логично. По-женски.
Потом мы сели вокруг костра, папа отдал мне свои сапоги. И меня стали кормить и опять расспрашивать. Но сначала я от души напился - выдул целую флягу воды.
И стал рассказывать.
Когда я рассказывал про подводную дверь, Алешка вдруг сказал:
– Дим, ты чем-то белым голову испачкал.
Мама пригляделась, ахнула и прижала меня к себе, а папа и участковый переглянулись.
И участковый тихонько сказал папе:
– Когда я его задержу, то сначала набью ему морду. Пусть меня разжалуют.
Забегая вперед, скажу, что через несколько дней эта седая прядь бесследно исчезла.
Но появилась у мамы. Навсегда…
Глава XIX
Золото!
После еды и разговоров меня неудержимо повалило в сон. Мне соорудили постель, укрыли куртками - и как же сладко я заснул. Я, наверное, даже в самом раннем детстве так хорошо и спокойно не спал.
Когда я проснулся, уже стемнело. Посоветовавшись, папа и участковый решили переночевать здесь. Папа вместе с участковым соорудили шалаш, а мама приготовила ужин.
За ужином я продолжил свой рассказ.
– Постой, постой, - перебил меня участковый, - что за камень?
Я показал руками: вот такой.
– Я его еле сдвинул с места. Тяжелый, как железный.
Папа с участковым опять переглянулись. И больше меня не перебивали. Только, когда я стал рассказывать, как меня вытаскивали из колодца, все засмеялись…