Скинькеды

Сергей Козлов

– Дай поиграть, - попросил оказавшийся рядом Рома, и растерянность Ольги воспринял как молчаливое согласие. Забрал у Наташи телефон, а та всё повторяла: «Ляляй, ляляй», хватая ручками воздух вокруг себя.

– Оля, не перегружай! Она потом будет этот телефон у всех требовать. Лучше возьми её за руку и погуляйте вокруг...

Валентина Сергеевна была крупной, как говорят, дородной женщиной. При этом движения её были не плавными, а больше похожими на рывки, также и выражение лица менялось почти мгновенно, но основным его фоном была озабоченность, не хмурая, правда,

а этакая ищущая, точно она переживает за всех и вся вокруг. Между ребятами она металась, как отскакивающий от стола теннисный шарик. Большой, правда, шарик. При этом забот у неё было на одного мальца больше, потому как на работе её сопровождал собственный младший сын Павлик, которого не с кем было оставить на целые сутки.

Денис Иванов прибыл, когда ребят уже собирались вести на обед. В руках у него была клетчатая сумка, получившая в народе название «мечта оккупанта». Он раскрыл её перед Валентиной Сергеевной и победно произнёс:

– Это малышам. Нужно ведь?

– Нужно, - улыбнулась Валентина Сергеевна.
– Очень нужно. Этого всегда нехватка. Только надо у директора и завхоза всё оформить.

– Да ну, ерунда какая, чего оформлять-то? Трусы и майки? Просто раздать ребятам, и дело с концом, но сумку мне вернуть надо. Бизнесу без такой ёмкости каюк.

– В любом случае - к завхозу, он на первом этаже в левом крыле.

Буквально через пару минут во двор вошли Запрудин и Морошкин. Со счастливыми лицами они поставили на столик во дворе бидон с клубникой. Ярко-красные крупные ягоды мгновенно очаровали и притянули ребят. Они собрались вокруг все, кроме Саши и Наташи, и зачарованно смотрели на них, даже не пытаясь протянуть руку.

– Налетай, ребята!
– скомандовал Морошкин.

А Запрудин опередил вопрос Валентины Сергеевны:

– Вы не переживайте, они мытые.

– Да надо было после обеда, но теперь чего уж... И откуда вас таких помощников навербовали?..

Оля кормила Сашу, а Наташу кормила Света. Спустя некоторое время всех остальных малышей вместе с одеждой можно было сдавать в мойку. Клубничный сок румянцем лёг на щёчки и разнокалиберными пятнами на майки, футболки и платья. Валентина Сергеевна только захлопала себя по бокам, как курица-мама, и повела всех в умывальник.

Бганба, Перепёлкин и Денис Иванов подошли к Запрудину и Морошкину.

– Ну что, есть шашки?
– спросил Гена.

– А то, - широко улыбнулся Валик, - на имитацию трёх пожаров хватит.

– Когда будем... моделировать?

– А завтра слабо? Чё тянуть-то?
– окинул взглядом команду Морошкин.

Из особняка вышли Оля и Света, которые помогали Валентине Сергеевне.

– Ну что, скинькеды, похулиганим?
– Алексей явно испытывал прилив вдохновения.
– Дэн, ты вместо телевидения будешь снимать, там перед выходом есть непростреливаемое место, где тебя не засекут. Не хочу я такой сюжет на халяву телевизионщикам дарить, мы им потом кассету загоним или на программу «Я всегда с собой беру видеокамеру» отправим.

– Ох, парни, - вздохнула Ольга, - накроют нас медным тазиком. Тоже мне, придумали одиннадцатое сентября.

–

Ну так как?
– не обратил внимания на её слова Морошкин.
– Завтра в десять здесь, мне мать обещала кое-что собрать для ребят. А после обеда у меня как раз смена в «Торнадо». Надо оправдать название этого заведения.

Бганба, глядя на окна «Дома ребёнка», вдруг отвлёкся от темы:

– А мне сюда трудно ходить, чё хотите со мной делайте. У меня такое чувство, будто я во всём на свете виноват. Думал, сегодня не будет, а оно снова.

– Не у тебя одного, - положил руку ему на плечо Перепёлкин, - у всякого психически нормального человека так. Есть, конечно, моральные уроды, которым по барабану, или которые живут по принципу: спасение утопающих - дело рук самих утопающих, и их, похоже, много.

– Но почему мне придушить кого-нибудь хочется?
– сам себя спросил Бганба и, согнув и локтях руки, сжал огромные кулаки, рассматривая их, как рассматривают посторонние и ненужные предметы.

– Вот и придушим слегка. Завтра, - подвёл итог Морошкин, - пошли к Запрудину, он давно звал, у него хата пустая. Пиво или вашу детскую кока-колу? Кстати, на даче у него тоже классно, там озеро, можно всем вместе съездить, искупнуться на славу, а то мы сегодня только чуть окунулись. Вода - парное молоко.

Во дворе они по закону подлости напоролись на знакомый «Лексус». На переднем сидении всё длился и никак не мог кончиться долгий поцелуй Ольги Вохминой и её нового друга. Морошкин нагло встал перед лобовым стеклом, буравя брезгливым взглядом сомкнувшиеся лица. Остальным пришлось сделать вид, что они смотрят по сторонам. Наконец в машине почувствовали, что они объект внимания, и парень с искажённым от злобы лицом выскочил на улицу, кинулся было к Морошкину, но, заметив ответное движение огромного Гены, осадил. Театрально имитируя превосходство, сказал резко и чётко, точно был хозяином положения:

– Тебя вежливости не учили? Смотри - поучат.

– Ты, что ли?
– уточнил Морошкин равнодушным голосом.

– Я не мараюсь, - с пренебрежением ответил парень.

Тут же с угла подъехала «БМВ», из которой выпрыгнули, как пружины, два здоровяка. Один из них в два прыжка оказался рядом.

– Э, мурзики, двинулись отсюда, пока я вас «вискас» есть не заставил.

– Ты бы ещё с противотанковой гранатой на нас вышел, - сказал Морошкин и спокойно направился к подъезду.

– Умник, хайло своё закрой и больше не открывай, а то в следующий раз дышать разучишься, губошлёп. А ты, чурка, чё вылупился?
– перестроился он на самого крупного Гену.

Бганба в ответ только осуждающе покачал головой и устремился в другую сторону.

– Увидимся, - буркнул он себе под ноги.

Ребята стали расходиться, лишь Ольга и Света презрительно смотрели на сидевшую в салоне Вохмину. У подъезда Морошкин остановился и повернулся к девочкам:

– А вы говорите... «Накроют нас медным тазом». Да мы под ним сидим и нос высунуть боимся. А некоторые под этим тазом родились... Вы как хотите, а я объявляю им войну, - в довершение фразы он хлопнул дверью.