Скитания
Шрифт:
И было что-то такое в голосе Бенвеньято Маринетти, в выражении его лица, что даже самые буйные замерли на пороге храма. Аббат подозвал трех сбиров и приказал им быть свидетелями, что никто из горожан не вошел в церковь.
Хиль, Кучильо и их помощники пробежали по всем помещениям храма, но нигде не обнаружили Бруно. Настроение сыщиков упало. Маринетти, оставив сбиров сдерживать толпу у входа, подошел к полицейскому офицеру.
– Синьор, уверены ли вы в своих людях? – спросил он. – В храме бесценные сокровища.
Синьор полицейский не был уверен в своих людях, поэтому в помещения, где хранились драгоценности, входили
Поиски становились все более безнадежными, а падуанцы, заполнившие паперть, церковную площадь и прилегающие переулки, ликовали. В толпе громко говорили о чуде: святая Джустина скрыла от взоров доверившегося ей человека и провела по городу. Лица горожан сияли. Раздавались крики:
– Хвала святой Джустине, избавившей Падую от позора!..
Хиль Ромеро покинул церковь последним. Вне себя от ярости он набросился на Маринетти:
– Мессер аббат, я обвиняю вас в укрывательстве преступников, в неповиновении властям!
Бенвеньято насмешливо улыбнулся:
– Я никого не укрываю. Ищите! Вы говорите о неповиновении, но разве я отказался вас впустить, когда вы явились с законным предписанием?
Толпа взревела от восторга.
Глава одиннадцатая
У змеи вырвано жало
Хиль Ромеро не стал доискиваться, каким путем Бруно вышел из храма. Ясно было одно: Джордано снова одурачил его, Хиля, как случалось не раз за время их многолетней борьбы.
И не стоило тратить время на бесплодные сожаления, когда требовалось действовать. Под насмешливые выкрики горожан Ромеро покинул площадь Санта-Джустины, за ним шли сбиры и Кучильо.
Куда мог направиться Джордано? Хиль был уверен, что он постарается пробраться поближе к границе Италии, но для этого беглецу следовало прежде всего покинуть пределы Венецианской республики, где каждый представитель власти обязан помогать Ромеро. Бруно мог выбрать путь на север, юг или запад, потому что на востоке была Венеция.
190
В старину люди думали, что змея вонзает в тело человека свое жало (язык) и через него впускает яд.
Путь на север, в Швейцарию, шел вдоль Бренты, сначала по равнине, а от Бассано глубоким ущельем, где пробила себе путь река. И дальше – труднопроходимая горная страна с грозными хребтами и неизведанными ледниками. Вряд ли изберет этот путь Бруно.
Дорога на юг, в Феррару и Болонью, удобна, пролегает по густонаселенной равнине. Зато по третьему, западному пути, ведущему на Мантую, Кремону, Милан, быстрее доберешься до границы.
Через час к городским воротам двигалась группа конной полиции во главе с Ромеро и Кучильо. Хиль оказался неплохим наездником. Подоткнув полы мантии и отбросив на спину капюшон, он то и дело приподнимался на стременах, точно вот-вот мог увидеть убегающего врага. У западных ворот Ромеро остановился.
– Сегодня здесь проезжал маленький доминиканец с усиками и с большими голубыми глазами?
Начальник караула ответил:
– Был такой. Его сопровождали еще трое духовных. Вся компания на мулах, путь держали, как видно, на Монтеличе.
– Рано они здесь были?
– Едва открылись ворота.
– Я прав! – крикнул Хиль. – Они едут в Феррару или Мантую!
И он пришпорил коня. Был полдень. Беглецы выгадывали шесть часов. Бешеный монах мчался во всю прыть. Семь миль до Баттальи сделали за час. Короткая остановка на улице деревушки.
– Проезжали четверо на мулах?
– Их видели в час утра. [191] Они не зашли в тратторию, хотя хозяин зазывал их.
Вперед, вперед!
Вот и Монтеличе, где дорога разделяется на две: одна к Ровиго и Ферраре, другая на Мантую. Расспросы показывают, что беглецы двинулись к Мантуе.
Вперед, вперед! Лошади хрипят, их крупы покрыты потом, а Хиль все скачет впереди кавалькады. Его догоняет полицейский офицер.
– Ваше преподобие, мы загоним лошадей!
191
Семь часов утра по нашему счету времени.
– У святейшей инквизиции хватит золота купить новых!
Эсте. Позади осталось тринадцать миль. Лошади в мыле, две из них падают, одна придавила полицейского, его поднимают со сломанной ногой.
Небольшая передышка. Найден староста, с его помощью забирают у крестьян свежих лошадей.
Показались белые домики Монтаньяны, шестнадцать миль от Падуи. Разрыв во времени сократился на два часа.
Кучильо свирепо смеется, лицо Ромеро наливается кровью.
Вперед, вперед!
Стучат лошадиные копыта, подымая облака пыли, мелькают мимо домики, виноградники, шарахаются встречные пешеходы, грохочут мосты.
В Леньяго – двадцать семь миль позади – новая смена лошадей и дикая радость: беглецы выигрывают только два часа.
Еще час бешеной скачки, и вот Нагора. Здесь дорога снова делится надвое. Одна прямая, на Мантую, другая ведет направо, в Верону.
Солнце перешло далеко за полдень. Десять часов дня. [192]
В деревушке пусто, только невдалеке от дороги старик пашет на быке землю. Хиль и Кучильо устремляются к нему.
– Именем инквизиции! – рычит Кучильо. – Здесь проезжали всадники на мулах. Куда они направились?
192
Четыре часа пополудни по нашему счету.
Старик оглядывает преследователей, в его тусклых глазах вспыхивает огонек.
– Туда! – Пахарь решительно машет рукой в сторону Вероны.
Вперед, вперед!
Развеваются полы черной мантии, как крылья огромного вампира, бьется сзади капюшон на ветру, яростный всадник стоит на стременах.
Дорога пустынна, не у кого спросить, когда проехали беглецы. После долгой скачки видят двух крестьян, они чинят мостик через ручей.
Давно ли?..
И, как удар грома, ответ:
– Здесь никто не проезжал с утра.