Скитники
Шрифт:
Стан староверов располагался на высоком, вытянутом мысу. Его покрывали сплоченные ряды елей и лиственниц. Кроме них вдоль берега росли береза, рябина, шиповник. Казалось бы, здесь, на лесистом возвышении ничто не могло угрожать путникам. Каково же было их удивление, когда, проснувшись утром, обнаружили, что со всех сторон окружены водой: своевольная река за ночь промыла перешеек излучины и, укоротив таким образом свой путь к морю, за одно отрезала людей от коренного берега.
К счастью, дождь, медленно ослабевая, удалялся. Сквозь вороха туч ударили истомившиеся в заточении лучистые столбы. Лес, залитый живительным светом, загорелся празднично,
Караван, не мешкая, покинул новорожденный остров. Замутившаяся вода, грозно поблескивая золотистой чешуей, увлекла, понесла дощанки мимо вздрагивающих под напором воды подтопленных деревьев. Искусство кормчего теперь состояло лишь в том, чтобы не сойти с основного стрежня и не врезаться в какую-нибудь корягу или залом.
На исходе одиннадцатого дня полноводный поток вынес караван на широкую Реку. Беспрестанно собирая притоки, она и дальше продолжала раздаваться вширь. Местность изменилась. Горы расступились, смягчились их очертания. Появилась возможность поднять паруса. Хлебнув попутного ветра, они повлекли суденышки на север, мимо крупноствольных лесов, чередующихся то разводьями унылых марей, укрытых пружинистыми мхами, куртинами низкорослой голубики, то взъерошенными перелесками чахлых берёзок и лиственниц.
Сколь жалки на вид эти корявые, сутулые упрямцы, вступившие в схватку с безжизненной заболоченной почвой: вершины засохли, стволики хилые. Растут, бедные, заваливаясь в разные стороны, с трудом держась разлапистыми корнями за мягкую моховую подушку. Некоторые, словно намереваясь искупаться, вошли в воду и остановились. Иные же упали, и только растопыренные широким веером корни высовываются из воды, как руки тонущих. Но не будь этих отважных первопроходцев не кому было бы создавать почву для наступления высокоствольных лесов.
Встречались и обрывистые берега с льдистыми выходами вечной мерзлоты. С их краёв прямо в воду свисали лохмотьями огромные куски дерна.
Побережья безлюдны. Только однажды раскольники увидели три коптящих небо остроконечных берестяных чума коренных жителей - эвенков. Чуткие глазастые собаки кочевников первыми высыпали на берег разношерстной стаей и дружным лаем подняли переполох в стойбище. Из чумов вышли пестро одетые краснощёкие эвенкийки и детвора. Увидев караван больших лодок с белыми полотнищами на длинных жердях, они застыли, будто припаянные морозом.
Чтобы избежать лишних разговоров, осторожные старообрядцы решили не останавливаться. На ночлег устроились далеко за полночь верст через семнадцать.
Шел двадцатый день пути, когда в речном просвете вновь замаячили острозубые гребни хребтов. Люди сразу оживились: из дорожных наставлений схимника следовало, что скоро сворачивать вправо в приток, вливающийся в основной поток сквозь узкое, словно прорубленное мечом, ущелье.
Все сошлось. К полудню следующего дня подплыли к островерхому камню, одиноко торчащему посреди реки. Сразу за ним взяли вправо и зашли в теснину из громадных скал, похожих на лица каменных богатырей, грозно и угрюмо взирающих на незваных гостей. На "карте" это место было обозначено, как Чёртова пасть. В скором времени путникам пришлось убедиться в меткости названия.
Саженей через семьсот стены теснины расступились, по берегам появились косы и отмели, но уже через версту межгорная долина, сжимаемая отрогами, вновь сузилась. Отсюда вверх по течению поднимались на шестах. Вот уж где попотеть пришлось! Мужиков выручала отработанная слаженность: все, кто стоял с шестом,
Утром четвертого дня, с начала подъема, обогнули отвесный отрог. Долина за ним опять расширилась и речка разделялась на два рукава. Неукоснительно следуя дорожным наставлениям, "флотилия" дощанок направилась в правый, более полноводный рукав, с прозрачной, изумрудного отлива, водой. Слепящие блики солнца красиво метались на её высоко подпрыгивающих бурунах.
По берегу, вдоль самой кромки воды, давя пеструю цветную гальку, навстречу им брел медведь. Заметив лодки, подслеповатый зверь встал на задние лапы и, приложив к глазам переднюю, пытался понять, кто же вторгся в его владения. Сослепу приняв дощанки за плывущие коряги, он успокоился и продолжил прерванное занятие - ворочать валуны, слизывая с их влажных боков любимое лакомство - личинки ручейника. Следом показался второй косолапый. Тоже уставился на караван и для острастки заревел: мол плывите, но знайте - хозяин тут я.
Дальше на отмели, нахохлившись, стояли, нацелив вниз клювы, цапли. Они с подозрением косили желтыми глазами и на всякий случай отлетели в глубь заводи, обрамленной осинами с городищем гнезд, по три-четыре на каждой.
"Эскадра" меж тем упрямо продвигались к громадам пепельных хребтов, изрезанных лабиринтами ущелий. В глубоких разломах и нишах белые отметины снега. Горная, неприступная страна! Все здесь было необычно. Дико, очень дико и голо кругом. На скалах выживали только желто-серые лишайники.
Берега прорезавшей нагорье речки вздымались здесь на сто сажен и были так близки друг к другу, что солнце в эти каменные теснины заглядывало лишь в середине дня. Сверху с них искристым бисером беззвучно ниспадают белобородые водопадики. Попав в столь мрачный, неприютный каньон, люди даже оробели от обступившего их холодного, неприступного величия.
Отвесные стены испещрены пластами разноцветных пород: то серых, то желтых, то красноватых. Перед путниками как бы раскрывались страницы летописи, запечатлевшей несчетное число лет жизни на земле. Но наши путники не задумывались об этом. Для них это была просто, мрачная теснина которую следует как можно быстрее проплыть.
На каждой стоянке шебутной Лешак в поисках знаков золота, мыл песок. Но ничего путного в пробах не находил: в лучшем случае выпадали один-два знака.
Сжимаемая хребтами, речка становилась все напористей и бурунистей. Кипя и пенясь, без устали мчала она свои воды по уступам и извивам каменистого ложа. Сила течения местами была столь велика, что сквозь шум потока доносились глухие удары перекатываемых водой валунов.
С утра шлось полегче. К полудню же оживал дремавший в верховьях речки ветер. Разгоняясь по узкой трубе каньона, он в союзе с бегущей навстречу водой, старался повернуть лодки вспять. Вероятно, другие впали бы от накативших препятствий в отчаяние, но непреклонные староверы, невзирая ни на что, упорно продвигались вперед. Было в этих людях нечто сильнее мускулов. Это "нечто" - сила ДУХА, позволяющая совершать невозможное. Дружно наваливаясь на шесты, они рывком, раз за разом проталкивали лодки вперед. Соленый пот заливал глаза, рубахи липли к спинам, а гружённые дощанки вершок за вершком ползли к цели.