Скользя во тьме
Шрифт:
— Ну что, суши весла? — спросил Арктур.
— Пожалуй, — согласился Баррис, садясь в кресло, откидываясь на спинку и снимая свои зеленые очки. — В настоящий момент, ввиду их уклончивой тактики, другого выхода у нас нет. Вообще-то, Боб, ты мог бы кое-что предпринять, хотя это займет определенное время.
— Продать дом и съехать, — догадался Арктур.
Баррис кивнул.
— Но черт возьми, — запротестовал Лакман. — Это же наш дом.
— Сколько теперь стоят такие дома в этом районе? — спросил Баррис, заложив руки за голову. — На рынке жилья? Интересно, каковы темпы спроса. Возможно,
— Кто-нибудь знает хорошего агента по недвижимости? — поинтересовался Лакман у них обоих.
— А какую причину мы заявим для продажи? — спросил Арктур. — Про это всегда спрашивают.
— Да, мы не можем сказать агенту правду, — согласился Лакман. — Ну, можно, к примеру, сказать… — Уныло потягивая пиво, он задумался. — Ни хрена в голову не лезет. Баррис, придумай, какую телегу нам ему отгрузить?
— Давайте так прямо и скажем, — предложил Арктур, — мол, по всему дому захованы наркотики, а раз мы не знаем, где они, мы решили съехать. Пускай вместо нас нового владельца арестовывают.
— Нет, — не согласился Баррис. — Не думаю, что мы можем переть напролом. Лично я предложил бы тебе, Боб, сказать, что ты переезжаешь в связи с переходом на другую работу.
— Куда? — спросил Лакман.
— В Кливленд.
— А лично я думаю, что мы должны сказать правду, — заупрямился Арктур. — Собственно говоря, мы даже можем поместить в «Лос-Анджелес Таймс» объявление: «Современный типовой дом с тремя спальнями и двумя ванными для быстрой и легкой помывки. По всем комнатам распихана первоклассная наркота; стоимость наркоты входит в продажную цену».
— Но все будут звонить и спрашивать, что за наркота, — возразил Лакман. — А мы не знаем. Там может быть любая хрень.
— И сколько там наркоты, — пробормотал Баррис. — Потенциальных покупателей наверняка будет интересовать количество.
— Там может быть, — подхватил Лакман, — грамм тридцать травы, типа говно. Или килограммы суперского героина.
— Я вот еще что предлагаю, — сказал Баррис. — Надо позвонить в окружной отдел по борьбе с наркотиками и проинформировать их о ситуации. Попросить их приехать и выгрести всю наркоту. Пусть обшмонают дом, найдут ее и возьмут себе. Давайте будем реалистами. Времени продавать дом у нас уже нет. Я как-то выяснял, что по закону полагается делать примерно в таком вот тупике, и большинство юридических справочников сходится на том, что…
— Ты спятил, — перебил Лакман, таращась на Барриса так, будто тот был одной из тлей Джерри Фабина. — Позвонить в отдел по борьбе с наркотиками? Да ведь их агенты будут здесь раньше, чем ты успеешь…
— Это наша единственная надежда, — плавно продолжил Баррис. — Мы все сможем пройти тесты на детекторе лжи и тем самым доказать, что мы не знали, какая это наркота, где она была, и даже доказать, что мы ее туда не клали. Что она там появилась без нашего ведома и дозволения. Если ты им это скажешь, Боб, тебя оправдают. — После небольшой паузы он добавил: — В конечном итоге. Когда все факты станут известны в ходе открытого судебного процесса.
— Но с другой стороны, —
— Выхода нет, — подытожил Арктур. — Похоже, нас взяли за жопу.
Тут в двери одной из спален появилась Донна Готорн в забавных коротких брючках — волосы растрепаны, лицо опухло от сна.
— Я вошла, — объяснила она, — как было сказано в записке. Посидела тут немного, а потом вырубилась. В записке не говорилось, когда вы вернетесь. Чего вы тут так орали? Блин, вы обломщики. Вы меня разбудили.
— Ты косяк недавно курила? — спросил у нее Арктур. — До того, как вырубилась?
— Конечно, — ответила она. — Иначе бы я вообще не заснула.
— Это косяк Донны, — мрачно произнес Лакман. — Дайте ей — пусть досмолит.
Черт возьми, подумал Боб Арктур, а ведь я влез в эту шизу так же глубоко, как и они. Мы все слишком глубоко в нее влезли. Он вздрогнул и постарался взять себя в руки. Зная то, что знаю, я все равно вместе с ними выпадаю в этот бредовый параноидальный космос, путано подумал он. Смотрю на все их глазами. Снова сумерки. Меня накрывает тот же сумрак, что и их, — сумрак этого мрачного сновидного мира, в котором мы барахтаемся.
— Ты вывела нас оттуда, — сказал он Донне.
— Откуда «оттуда»? — спросила Донна, сонная и озадаченная.
Сегодня здесь должно было случиться, подумал Арктур, что-то вопиюще противоречащее всей моей внутренней сути и пониманию. Но эта телка — она вернула мне крышу на место, вызволила нас троих. Маленькая черноволосая телка в стремных шмотках, про которую я докладываю, которой гоню телеги и очень скоро надеюсь вдуть… Другой, реальный мир телег-и-постели, подумал Арктур, с соблазнительной девушкой в центре его: рациональный пункт, который резко нас распутал. Иначе куда бы в итоге слетели наши крыши? А так мы все трое вышли из тупика.
И уже не впервые, подумал он. Даже сегодня.
— Вам не следовало оставлять дом незапертым, — заметила Донна. — Вас могли грабануть, и вы сами были бы виноваты. Даже гигантские капиталистические страховые компании говорят, что не станут платить, если вы не запираете дверь или окно. Вообще-то я именно поэтому и вошла, когда увидела записку. Кому-то надо было здесь быть, раз дверь не заперта.
— И давно ты уже здесь? — поинтересовался Арктур. Возможно, она прервала установку жучков, подумал он. А возможно, и нет. Скорее всего — нет.
Донна сверилась со своими наручными часиками «таймекс» за двадцать долларов, которые Арктур ей подарил.
— Минут тридцать восемь. Ой. — Тут ее лицо прояснилось. — Боб, ведь у меня с собой книжка про волков. Хочешь сейчас ее посмотреть? Там куча тяжелых телег, если врубишься.
— Жизнь, — словно бы обращаясь к себе, заметил Баррис, — это куча тяжелых телег, и ничего больше. Есть только один маршрут — сплошь тяжелый. И ведет он к могиле. Для всех и каждого.
— Я верно расслышала, что вы собираетесь дом продавать? — спросила у него Донна. — Или это были… ну, типа мои сны? Я никак не пойму. Я слышала что-то совсем дурное и завернутое.