Скорлупарь
Шрифт:
– Нет. Скорее с акробатикой.
– Тогда не будем зря тратить время. Внук Иосифа Бренна, кто бы мог подумать…
Старец вздохнул. Казалось, Нексуса подменили: замашки паяца, ироничность, притворство, игра в доходягу – все сгинуло без следа. Так комедия, забыв взять объяснительную паузу, превращается в трагедию, протягивая когтистую лапу и беря за шкирку ошеломленный зал.
Сильный, опасный, старый маг сидел на балконе, вертя в руках пустую чашку. К донцу прилип листик мяты.
– Отрок, запомни великую истину. Прошлое – коза.
– Вы спасете его? – без особой надежды спросила хозяйка дома.
– Не знаю.
– Вы донесете на него?
– Не знаю.
– Есть ли смысл просить вас о милости, господин мой?
– Не знаю. Наверное, нет.
Тишина закончилась. Вскинулся спросонья один из стражников («Держи!.. хватай ворюгу!.. ах ты-ы…») и вновь забылся мутной дремой. Рявкнул для острастки Кудлач: нечего, мол, у ворот буянить! – и тоже угомонился. Громыхнуло за рекой, пустив отголоски меж дальними холмами. Несколько тяжелых капель упали в листву, но дождь медлил.
– Врожденный «мановорот», – Нексус ни к кому конкретно не обращался, но Андреа весь обратился в слух. – Уникальная, убийственная аномалия. В состоянии покоя не отслеживается. У деда отслеживалась, а у внука – ни в какую. Почему?
– Дед был магом, – сказал Мускулюс, нашупывая ответ, вертевшийся где-то рядом. – Имел мощный резерв накопленной маны. Кроме того, дед не родился с третьим глазом. Он его открыл в зрелом возрасте, поощряя дурную направленность. Это уже потом «вороний баньши» Бренна переродился в злокачественную «язву».
Мысли стаей гончих псов окружили ответ. Тот еще сопротивлялся, скалил клыки, но мало-помалу из беглеца становился добычей. Осталось лишь отрезать добыче голову и повесить над камином в качестве трофея. Сомнительного трофея, надо сказать.
Малефик вполне бы обошелся без него.
– «Мановорот» Бренна сосал ману из носителя. Носитель закрывался с помощью Высокой Науки. Чары, волшба; засовы и запоры. У Реми нет резерва накопленной маны. Минимум, свойственный обычному человеку, и все. «Мановорот» скорлупаря…
Андреа покосился на хозяйку: не обиделась ли? Ох, язык мой… Женщина торопливо, заискивая, кивнула: ничего, вы правы, сударь, убогий он у меня… Должно быть, она видела в Мускулюсе «доброго следователя», по контрасту со «злым» лейб-малефактором. Прошлое – коза, подумал Андреа. А надежда – мышь.
Она ищет лазейки там, где их нет.
– «Прободная язва» Реми берет ману отовсюду, куда дотягивается. Не злокачественное перерождение магии, а природное явление. Стихийное бедствие, что ли? Фактически парень – канал. Труба, связывающая внешний объект с «прободным» фонтаном. «Мановорот» открывается, срабатывая на сигнал: «глаза в глаза». Затем он всасывает всю ману, до какой способен дотянуться, и выплескивает на объект в виде порчи. Отсроченной, замечу. Собака наелась и спит, граф д'Аранье не сразу упал в овраг…
– Пес спит, – кивнул старец. – А граф, пожалуй, вообще не узнал, что его сглазили. Звери чувствительней нас, людей. Продолжай, отрок.
– Парень – канал, – повторил Мускулюс. – Дырка в плотине…
Озноб липкими пальцами ощупал спину малефика. Лишь сейчас, сдуру брякнув про «дырку», он понял, из каких глубин всплыла странная ассоциация. Легенда о мальчике, который пальцем заткнул брешь в плотине и спас родной город от наводнения. Овал Небес, Реми Бубчик всю свою короткую, всю несчастную жизнь затыкает пальцем дыру в собственной голове!
Андреа представил, как он сам день за днем трясет башкой, стараясь ни на чем не останавливать взгляд. Силы души, сколько их ни есть, вкладывает в одно: никому никогда не смотреть в глаза! Превращается в идиота, в маниака, скорлупаря, одержимого одной жгучей мыслью о целостности скорлупы. Палец синеет, немеет, случается, вылетает из дырки, и напор воды хлещет куда попало – вставить обратно, любой ценой, заткнуть, сдержать, остановить, терзаясь угрызениями совести за тех бедолаг, кто утонул в разливе…
В легенде о героическом мальчике говорилось, что к спасителю вовремя подоспела помощь. К Реми Бубчику помощь не торопилась. Она спала и храпела во сне, эта сволочная помощь!
«Есть ли смысл просить вас о милости, господин мой?»
«Не знаю. Наверное, нет.»
– Мы не можем быть первыми, кто обнаружил у Реми «прободную язву», – сказал малефик, формальной логикой пытаясь обуздать смятение чувств. – Другие маги… Я понимаю, такое совпадение бывает редко: спонтанное открытие «язвы», присутствие рядом мэтра Высокой Науки…
– Другие маги ничего не замечали, – спокойно возразил старец. – И мы бы не заметили, не прикажи я тебе закрыться. Сам знаешь, в закрытом, бессильном состоянии мы стократ чувствительней обычного. Хорошо, что я помнил симптомы пробуждения «мановорота» у Бренна. Хвала Нижней Маме, они въелись в меня до самых печенок! А так… Мы бы с тобой вертели головами, уподобясь Реми, и недоумевали: что за тварь слизнула у нас «вершки» накопленной маны? Потом махнули бы рукой, списали на аномальную упыризацию эфира – и забыли бы, как страшный сон.
– Но тогда…
– Вот именно, отрок. Хвалю за сообразительность.
Он поставил чашку на место и улыбнулся женщине. В улыбке лейб-малефактора было все: зелень листвы, золото солнца, пикировка двух сиятельных братьев – и овраг, как итог тайного, далеко идущего замысла.
– Скажите, милочка… Он когда-нибудь смотрелся в зеркало, ваш внук?
– Никогда. В зеркало, в воду, в стекло, в начищенный таз – ни разу в жизни. При слабом намеке, что он увидит свое отражение, Реми начинал биться в корчах. Удержать его тогда не мог и сильный мужчина. Еще мальчишкой он сломал руку соседскому парню – тот хотел исподтишка сунуть зеркальце под нос «дурачине»…