Скорость
Шрифт:
— Ты готов к своей второй ране?
Услышав вопрос второй раз, Билли оказался в силах ответить:
— Нет.
Обнаружив, что к нему вернулся дар речи, пусть голос больше напоминал писк, он также понял, что может открыть глаза.
Хотя поначалу перед глазами все плыло и стоял туман, через какие-то мгновения он увидел стоящего над ним высокого человека в натянутой на лицо лыжной шапочке с прорезями для глаз и черной одежде. Руки выродка были в кожаных
— Нет, — повторил Билли.
Он лежал на спине, наполовину на ковровой дорожке, наполовину на деревянном полу, с правой рукой на груди, левой откинутой, револьвера ни в одной не было.
Наконец туман более не застилал глаза, и Билли понял, что выродок держит в руках не оружие будущего, а следовательно, не является путешественником во времени или пришельцем с другой планеты. Мужчина в маске держал портативный перфоратор, которому для того, чтобы забивать гвозди, не требовался компрессор.
Левая рука Билли лежала на деревянном полу, и мужчина в маске приколачивал ее к полу.
Часть третья ОБРАЗ ЖИЗНИ — ВСЕ, ЧТО У ТЕБЯ ЕСТЬ
Глава 52
Боль и страх мешают мыслить логично, туманят мозг.
Пронизывающая боль заставила Билли вскрикнуть. Парализующий туман ужаса заволок мысли, замедлил их ход, и он не сразу осознал, что его прибивают к полу, лишают возможности передвижения.
Боль можно выдержать и победить, если сумеешь взять ее под контроль. Если ее отвергать или бояться, она только вырастает, начинает казаться непереносимой.
Лучший ответ ужасу — праведная злость, уверенность в том, что справедливость в конце концов восторжествует, а зло будет наказано.
Эти мысли не маршировали стройными рядами в его голове. То были истины, которые хранились в подсознании, основывались на собственном, дорого стоившем ему опыте, и Билли действовал на основании их, словно они были инстинктами, с которыми он родился.
Падая, он выронил револьвер. У выродка его не было. Возможно, оружие лежало в пределах досягаемости.
Билли повернул голову, оглядывая коридор. Правой рукой ощупал пол рядом с собой.
Выродок что-то бросил в лицо Билли.
Тот дернулся, ожидая нового укуса боли. Но выродок бросил всего лишь фотографию.
Билли не смог разглядеть, что на ней. Замотал головой, чтобы сбросить фотографию с лица.
Фотография упала ему на грудь, и он внезапно подумал, что следующим гвоздем выродок прибьет ее к его груди.
Нет. С перфоратором в руках выродок уже шагал по коридору к кухне. Одного гвоздя хватило, чтобы удержать Билли на месте. Здесь он свою работу закончил.
Запечатлей его образ. Сохрани в памяти. Приблизительный рост, вес. Широкие плечи или нет? Узкие бедра или нет? Какая-нибудь особенность в походке, грациозной или не очень?
Боль, страх, кружащаяся голова, а главное, неудобный угол обзора (Билли — лежащий на полу, выродок — на ногах) не позволили создать достоверный образ мужчины, который лишь несколько секунд находился в поле его зрения.
Выродок исчез на кухне. Ходил по ней, шумел. Что-то искал. Что-то делал.
Билли заметил отблеск стали на темном полу фойе. Револьвер лежал у него за спиной, вне пределов досягаемости.
Отправив Лэнни вниз по лавовой трубе, Билли подумал, что уже не способен испытать большего ужаса, но ошибся, осознав, что теперь ему предстоит проверить, насколько крепко сидит гвоздь в полу. Он боялся шевельнуть рукой.
Боль не отпускала ни на секунду, была терпимой, не столь ужасной, как он мог бы себе представить. Попытка двинуть рукой, расшатать гвоздь, конечно же, привела бы к усилению боли.
Он боялся не только шевельнуть рукой, но и смотреть на нее. И хотя он знал, что «картинка», которую рисовало сознание, будет страшнее реальной, у него свело желудок, когда он повернул голову и взглянул на рану.
Если не считать лишнего пальца, белая резина хирургической перчатки превращала его руку в руку Микки-Мауса, вроде изображенных на плакатах, приклеенных к стенам и направляющих к креслу, где и застыл Лэнни с одной из книг матери на коленях. Даже раструб перчатки чуть завернулся, образуя манжет.
По запястью под перчаткой бежали чьи-то лапки: Билли понял, что это течет пока невидимая глазу кровь.
Он-то ожидал, что кровотечение будет куда более сильным. Гвоздь мешал потоку крови. Затыкал собой рану. Если его убрать…
Билли затаил дыхание. Прислушался. На кухне тишина. Должно быть, убийца ушел.
Гвоздь. Шляпку не вогнали в плоть. От ладони ее отделял зазор в три четверти дюйма. Он видел насечку на металле.
Длину гвоздя он определить не мог. Судя по диаметру, она составляла как минимум три дюйма от шляпки до острия.
Если учесть, что над полом, с учетом толщины пробитой кисти, шляпка возвышалась дюйма на полтора, получалось, что половина гвоздя ушла в пол. Пробив паркет и черный пол, острие гвоздя должно было войти в лагу.
А если гвоздь в четыре дюйма, то в лагу вошло бы не только острие, но и немалая часть самого гвоздя. И вытаскивание его стало бы на один дюйм ужаснее.
В те времена, когда строился этот дом, строители знали свое дело лучше. Лаги ставили крепкие, шириной в четыре, иногда в шесть дюймов.