Скотина

Городничий Степан

Зазвучал знакомый голос, — Молодец, Боря, всю работу за меня сделал. Не поверишь, достала меня эта карга, мочи нет. Услышал Вечный ученик мою молитву и тебя на помощь прислал.

На поляну вышел дядя Остап, блестя лысиной в лунном свете. Деловито осмотрел тело, потыкал носком сапога, не переставая хлопать в ладоши.

— Хороший удар, чистый. Чем ты ее? — покосился на мою руку, — Ножиком? Перочинным? Ловко. А помнишь, я тебе этот ножик дарил. Да, конечно, не помнишь, — хрипло засмеялся, — Или вовсе не Боря ты? Да мне насрать, будь

ты хоть сам нерадивый.

Я аккуратно сделал подшаг в сторону. Дядя обернулся, протянул руку с зажатым предметом, похожим на резиновую клизму. Острый носик уставился в лицо, горло будто схватили стальные тиски.

— Не шали, Боря, нож брось и не дергайся.

Рука сама разжалась, выпуская оружие. Ноги подкосились, бухнулся на колени, оставив в земле солидные вмятины.

— Не торопись, племянничек. Сам встанешь, или помочь?

Нечеловеческая сила потянула голову вверх. Не хочешь без верхней части остаться — живо на ноги вздернешься. Бессильно заскрипел зубами, выгибая шею.

— Не нервничай, Боря, и не дергайся, раздраженным помрешь и уставшим. Что же с тобой такого сделать? Придавить так, чтобы не мучался? Нет, дорогой, у меня для тебя сюрприз. Живо ящик из воды тащи.

Ящик видел, значит давно наблюдает. За теткой следил или за мной? Не мог я такое наблюдение не заметить. Любой направленный взгляд для меня — как наждачкой по пенопласту. Хотя это в прошлой жизни было. Толстокожий ты Боря, как… свинья.

Дядя повел рукой с неизвестным артефактом в сторону пруда. Голова двинулась сама, остальное тело за ней невольно. Эффективная дрянь, на расстоянии держит. Шея как в ухвате для чугунных горшков. Если бы сразу нож скрыл, может быть метнуть удалось. Маловероятно, метание не тренировал вовсе. Упущение.

Ноги сами дошли к воде и зачавкали в иле. Чужая сила наклонила голову к вонючей воде. Артефакт ослабил действие, шею не отпустило, но руки вроде начали двигаться.

— Тащи на берег ящик, племянничек. Сказал, тебя сюрприз ждет.

Чтобы нащупать нужный предмет пару раз пришлось нырнуть, собирая на уши ряску. Вцепился в край, дернул, сорвал ногти. Не пруд, а молодое болото расставалось с добычей неохотно. Потянул еще раз. Еще раз сорвался, поднимая мутную волну и пугая притихших лягушек.

Возился в грязи, кряхтел, делал вид что не удается ни нормально зацепить, ни удержать. Голова лихорадочно пыталась перебирать варианты спасения. Тело полностью сковано артефактом. Должна же у него батарейка быть. На сколько заряда хватит? Еще мысль — инквизоров вызвать. Соединить ладони и сказать про след нерадивого. За ложный вызов, предполагаю, быстрая смерть. Иначе от телефонных хулиганов отбоя не будет. Про похищение сказать? И Дашу и дядю Петю подставлю.

Дядя пытался управлять моими руками, но больше мешал. Смотрел, смотрел, как я в очередной раз приподнял край и сполз в болото, и потерял терпение.

— Давай сюда край, жирдяй рукожопый.

Попытался дотянуться с берега. Не получилось, наступил

в жижу, вытягивая руку. Я навалился, толкая изо всех сил. По-настоящему толкнул, с чувством. Дядя охнул, подался назад, выдергивая добычу на берег. Выпрыгнул и запрыгал на одной ноге, полились непечатные выражения.

— Ох чтоб тебя. Достань сапог и выходи. Ты, конечно, в грязи образцово смотришься, но пора с тобой заканчивать.

Я сунул в чужую пленную обувь руку, пощупал. Ага, стелька тканевая, сгодится. На секунду загородил берег спиной, вылил внутрь пузырек с контактным ядом.

Выходить не хотелось, но ноги начали вскидываться сами, на манер кремлевской охраны. Пару раз падал, поднимался с чавкающим звуком. Вышел на берег в обнимку с сапогом. Согнулся, протянул:

— Вот, дядя, возьмите.

— Кидай, не подходи близко. Видел, как ты с ножом резво, ни к чему мне сюрпризы.

Обулся, довольно притопнул, не сводя с меня ни глаз, и не отводя загадочное орудие.

— Чего притих, разжалобить меня решил? — в руке дяди мелькнула пробирка со светящимся содержимым, — Еще не понял, для чего ты консервы достал?

Просипеть я смог только одно, — Чтоб ты утомился.

— Не ругайся Боря, не поможет. Сейчас мы раскроем несколько банок, польем их вкусной приправой, и ты, Боря, сожрешь их с таким наслаждением, будто не ел в жизни ничего вкуснее.

Бля, кажется, план понятен. Это же та дрянь, которой меня годами жрать заставляли. Аперитив нерадивого. Превышение дозы видел, не сомневаюсь, что сожру вместе с банками и добавки попрошу.

Дядя сделал несколько шагов в сторону. — Вставай племянничек, поднимай свой нож, и пора открывать вкуснятину.

Голову потянуло вверх. Извернулся, уперся ногами в ящик, резко распрямил, выпуская последние силы. Ящик подпрыгнул и снова улетел в воду. Хорошо пошел, с удачным рычагом почти на середину пруда.

— Ну почему ты Боря красиво сдохнуть не хочешь? — застонал дядя, разочаровано, — Конец тебе, понимаешь? В любом случае конец.

Я попытался вставить фразу в середине монолога, — Дядя, а ты не в курсе, где барон?

Надо как-то отвлечь, хоть на секунду, говорить начать.

Вопрос родственник проигнорил, будто не услышал, — Чего бы тебя другого жрать заставить? Может тины болотной? Или увести на середине и утопить?

— Дядя, а ты не в курсе, для чего исправник приезжал?

— А может согнуть тебя, чтобы сам себе яйца откусил.

Шею потянуло вниз, нос уткнулся между собственных сисек, и лицо скрылось в валиках жира, позвонки затрещали.

— Дядя, тебя птомант сдал, который аперитив нерадивого изготовил.

На слова мои дядя не реагировал никак, точно слышал только себя, — Ха, придумал, ты дерьмо свое жрать будешь. Сейчас я из тебя дерьмо выдавлю, и сожрать заставлю.

Шею отпустило, но все тело обхватили невидимые железные обручи, сжались, выдавливая остатки воздуха. Живот начало мять, как ком сырой глины.