Скованные одной цепью
Шрифт:
— Последовательности чего?
— Лекс Райдер звонит Сьюзи и говорит, что Гэбриел Уайр мертв. Сьюзи в шоке. Она не верит услышанному и едет к Китти, чтобы та подтвердила слова Лекса. Это мне понятно. — Майрон склонил голову набок. — Но почему, повидавшись с ней — единственной свидетельницей
Карл Сноу промолчал. Да ему и не было необходимости ничего говорить. Майрону и так все стало ясно. Лекс почему-то решил, что Уайра убили Эйк и Крисп, но им-то зачем нужна была его смерть? Они ведь имели с «Лошадиной силы» приличный навар.
— Гэбриел Уайр был богат, у него имелись обширные связи, так что смерть Алисты скорее всего сошла бы ему с рук. Вы это понимали. Вы понимали, что до суда дело не дойдет. И решили взять дело в свои руки. Есть в этом некая ирония судьбы.
— Да? И в чем же она заключается?
— В том, что весь мир считает, что вам просто заплатили за гибель дочери.
— Ну и что? Вы считаете, что меня это хоть сколько-нибудь интересует? То, что думают по этому поводу люди?
— Да нет, наверное.
— Я ведь уже говорил вам. Бывает, когда любить ребенка хочется наедине с собой. И бывает, когда оплакивать его тоже хочется наедине с собой.
И бывает, когда дело справедливости берешь в свои руки.
— Теперь вы все всем расскажете? — осведомился Карл Сноу.
— Нет.
Судя по виду, ответ его не успокоил. Быть может, он думал о том же, о чем и Майрон. Поверхность колеблется. Если бы Сноу не встал на защиту правды — не убил Гэбриела Уайра, — Китти не стала бы свидетельницей этого и не бросилась в бега. И тогда, вполне возможно, брат Майрона остался бы жив. И Сьюзи Ти тоже. Но тут и кончается действие такого рода логики. Отец Майрона в отчаянии от того, что пережил собственного сына. Дочь Карла Сноу убита. И как рассудить, кто тут прав, кто виноват?
Майрон поднялся и направился к выходу. У двери он обернулся, чтобы попрощаться, но Карл Сноу уже опять погрузился в свои бумажки — быть может, несколько демонстративно. Сидя за столиком, Микки с аппетитом поглощал мороженое. Рядом на кресле-каталке сидела Кимберли. Понизив голос, она что-то прошептала ему на ухо. Микки расхохотался.
Майрон вернулся мыслями к брату. Теперь многое стало на свои места. Паспорт. Майрон не забыл слова Китти и тщательно перелистал его. Для начала — визы и отметки паспортного контроля, свидетельствующие о том, что владелец паспорта побывал во многих странах. Но Китти не это имела в виду. Главное — первая страница, с фотографией и именем. Полным именем. Раньше Майрон думал, что «Микки» — уменьшительное от «Майкл». Оказалось, это не так.
Полное имя Микки — Майрон.
Кимберли сказала что-то еще, заставившее Микки отложить ложку, откинуться на спинку стула и залиться безудержным смехом, — таким Майрон племянника еще не видел. У него защемило в груди. Смех был таким знакомым, он звучал так неотличимо от смеха Брэда, будто возник где-то в глубинах памяти, пробился эхом через толщу лет, проник в сердце сына и нашел выход в этом кафе.
Майрон стоял и слушал, понимая, что эхо в какой-то миг рассеется, умолкнет, и в то же время надеясь, что не умрет.