Скованный огонь
Шрифт:
Теперь ей нужно было решить, что делать дальше. Буря не продлится долго. Она осмотрела противников, и ответ нашелся сам собой.
Волшебница прорычала заклинание на диалекте Бездны, вогнав свой посох между камнями кладки. Ненависть подкрепляла ее силу воли и придавала силы магии, взятой из ее окружения, завихряющейся зеленым дымом, который отдавал падалью.
Джесри ненавидела Чессенту всю свою сознательную жизнь, и теперь она знала, что имела на это полное право. У нее были все причины презирать этих идиотов, скотов и дикарей, стоящих перед ней.
Она
Но даже теперь было трудно прервать заклинание, которое было почти завершено. Магия стремилась проявить сущность, заданную заклинанием с самого начала, а последние слова слетали с ее губ машинально. Напрягшись, Джесри восстановила контроль над своим языком, и прочитала последнюю строку заклинания, но в ослабленной форме, будто сыграла ту же мелодию на октаву ниже.
Последним дуновением ветер, вызванный девушкой, поймал зловонный пар, кипящий вокруг нее, и взорвался. Те, кто еще стоял на ногах, согнулись либо свернулись, и их всех начало рвать.
Болезненное состояние не убило бы их. Разбавленный яд был слишком слабым. Но они, похоже, хотели бы, чтобы убило.
Она попыталась насладиться их страданиями, но не смогла. За исключением звуков толпы, которую рвало, улица казалась слишком тихой и пустой. Бегло осмотревшись, Джесри не заметила никаких наблюдателей, смотрящих на нее из окон или крыши, но она чувствовала тяжесть их взглядов.
Ее инстинкты подсказали ей, что произойдет, и она отступила назад в квартал волшебников. Она прошла лишь пару ярдов, когда, будто вызванные заклинанием, первые темные фигуры зароились у дверных проемов. Сердце девушки заколотилось, и она прошептала сообщение ветру, чтобы передать его ее товарищам.
Работая так быстро, как было возможно, Кхорин и его копейщики выносили мебель из домов — иногда просто выбрасывали из окон — и затем складывали на улицу, создавая баррикады. Домовладельцы с отметками на ладонях стояли и смотрели на это с печалью, то ли из-за того, что им не нравилось, как их и без того скудное имущество ломали, то ли из-за того, что они понимали, зачем это все делается.
Если они расстроились из-за последнего, то были проницательнее некоторых наемников.
— Я не думаю, что что-то произойдет, — проворчал Нумер, парень с кривым крючковатым носом, недостающим пальцем, десятком шрамов и звонкой коллекцией «счастливых» амулетов, всегда висевших на его грязной шее. — Мы зря этим занимаемся.
— Если Джесри сказала, что это произойдет, — ответил Кхорин, — то так и будет. Разве ты не заметил, как собираются толпы, пока мы неслись сюда.
— Я насмотрелся на эти толпы, как только мы пришли в этот вонючий город. Ходят тут со своим тряпичным драконом или что оно там такое.
Кхорин нахмурился.
— Просто складывай дальше.
У них было время, чтобы немного укрепить баррикады. Затем толпа появилась в конце улицы. Выкованные Всеотцом Морадином для жизни под землей, дворфы хорошо видели в темноте, поэтому у Кхорина не возникло трудностей с тем, чтобы рассмотреть лица только что прибывшей толпы. Он почти жалел об этом. Ему не нравились безумие и истерия, которые он разглядел.
— Сейчас! — рявкнул дворф, и, работая как одно целое, его люди выставили свои копья над импровизированными укреплениями. Кхорин надеялся, что отточенное боевое построение — так же, как и отражающие свет Селунэ острия копий — заставят бунтующих задуматься.
Он вскарабкался на баррикады.
— Вы видите, как обстоят дела, — выкрикнул дворф. — Мы тренированные, закаленные в боях воины и мы подготовились к встрече с вами. Ступайте домой, или пожалеете, что не сделали этого.
— Отдайте нам волшебников! — прокричал кто-то в ответ.
— Идите домой, — повторил Кхорин.
— Копья ничего не меняют! — прокричал другой голос. — Всего пара их против всех нас! Взять их!
Толпа не ответила на этот крик. Вместо этого, они томно вздохнули, будто от скуки, а затем пошли в атаку.
— Дубины! — проревел дворф, ведь копья были блефом. Аот приказал защищать волшебников, не убивая слишком много тех, кто хотел бы расправиться с жителями квартала. Кхорин понимал причину, но, несмотря на преимущества Братства в дисциплине, выучке, и доспехах, это усложняло работу.
Кхорин спрыгнул с баррикад, вытащил свою дубину, и взялся за щит поудобнее. Первые ряды воющих бунтовщиков попытались перелезть через укрепления. Дворфу было трудно сражаться за преградой с его ростом, но он все же нанес удар концом дубины, знакомя ее с челюстью нападавшего. Выбитые зубы посыпались ему в руки.
К раздражению Гаэдинна, его отряд все еще карабкался на крыши, когда толпа — или толпы, на самом деле было трудно сказать, ведь двигались нападавшие хаотично — напала с трех сторон на квартал волшебников. Лучники могли бы выстроиться на улице, но тогда было бы трудно метко стрелять в бунтовщиков.
Пара рук появилась на краю крыши, схватившись за ее край; наемник начал подниматься, но левая рука соскользнула. Гаэдинн, рискуя упасть, нырнул вниз и схватил ее, спасая своего подчиненного от падения.
Когда лучник вытащил увальня, оказалось, это был Юрмид, еще совсем молодой, прыщавый юноша, который присоединился к Братству во время их короткого пребывания в Агларонде. Как и всегда, Юрмид увешал себя всякими безделушками, копируя любовь командира к украшениям.
— Разве так трудно лазать по крышам? — спросил Гаэдинн.
— Я — лучник, а не горный козел, — ответил парень.
Гаэдинн подозревал, что мог служить и примером наглости для паренька, но пока еще не понимал, как к этому относиться.