Скованный огонь
Шрифт:
— Торм, — прохрипел Медраш, и прохладный всплеск жизненной силы исцелил его. Это не избавило паладина от всех ожогов и волдырей и не сильно помогло с болью, но зато вывело его из состояния, которое мешало драконорожденному стать источником праведной ярости.
И, к счастью, молитва поставила его на ноги достаточно быстро, чтобы он смог уклониться, когда изрыгатель огня попытался схватить паладина своими клыками. Медраш метнулся в сторону, и клиновидные зубы ухватили лишь пустоту. Драконорожденный нанес удар. Его клинок разрезал чешуйчатую кожу и наткнулся на кость. Ящер продолжал
Снова и снова. По ходу битвы паладин неоднократно направлял силу Торма, используя ее, чтобы усилить свою собственную, и сокрушал тварь атаками, наносящими урон как плоти, так и духу, до тех пор, пока не смог больше взывать к божеству. Тем не менее, существо не останавливалось. Вскоре сердце стало колотиться, дыхание застревало в горле, а его собственная сила увядала, как только что это сделали его мистические таланты.
Затем Баласар и Кхорин бросились на существо сбоку. Драконорожденный изрыгнул мороз на ящера. Дворф рубанул его ургрошем. Существо развернулось к новым атакующим, впервые за все время позабыв о паладине. Медраш хотел отступить и перевести дыхание. Но вместо этого прорычал имя Торма и поднял свой меч.
— Хочешь, чтобы мы… не мешались? — пропыхтел Баласар. — Ты, вроде… отлично справлялся с гигантами… в одиночку!
— Можешь… отхватить себе кусочек этой твари, — ответил Медраш.
— Очень… щедро.
Пока они втроем продолжали сражаться, кружа в попытке избежать челюстей ящера, паладин мельком взглянул, как проходит битва у остальных. Гиганты и драконорожденные резали, рубили и кололи друг друга. Кучи и ямы пепла вздымались, когда адепт пытался призвать еще подкрепления. Но в поле зрения больше не появилось ни одно существо, вероятно потому, что Нала продолжала напевать заклинания, рисуя посохом из теневого дерева змееобразные кривые в воздухе. Патрин стоял в защитной позиции перед ней, готовый проткнуть мечом любого, кто будет угрожать волшебнице. Свет пробивался сквозь красную кровь на лезвии как солнечные лучи сквозь витражные окна.
Очевидно, чары Налы держали силу шамана в узде. Полезно, но Медраш не мог избавиться от мысли, что лучше бы она сделала это немного раньше. Ведь даже сражаясь с тремя воинами, огнедышащий ящер по-прежнему не сдавался.
Внезапно он изогнулся дугой, изрыгая огонь в движении. Струя окатила всех троих, но Баласару досталось больше остальных, он зашатался и упал. Ящер бросился на него. Медраш и Кхорин метнулись наперехват зверю и, яростно атакуя, сдержали его.
Быстро оглянувшись, Медраш увидел кашляющего и едва двигающегося Баласара. Тот пытался подняться, но у него не получалось.
— Нужно с этим заканчивать, — прорычал Кхорин, сдерживая боль от ожогов. — Можешь ненадолго отвлечь его на себя?
— Да, — Медраш бросился на ящера.
Паладин бил и уклонялся, избегая щелкающей огненной пасти всего на несколько дюймов, не позволяя себе отступить больше чем на шаг-два, чтобы не открыть Баласара. Затем внезапно Кхорин оказался на спине зверя. Медраш понял, что дворф, видимо, взбежал по хвосту существа.
Пока наемник еще бежал, пытаясь избегать шипов на спине огнедышащего ящера, зверь бросился на Медраша. Кхорин пошатнулся и почти
На мгновение казалось, ящер его не замечает. Затем наконечник прошелся по одному из его глаз, и, взревев, зверь изверг пламя прямо на Медраша, скорее всего, даже не намереваясь это сделать. Паладин принял струю своим щитом.
Огнедышащий ящер замотал головой из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть Кхорина. Большинство драконорожденных уже ослабили бы хватку и отправились в полет, либо оторвали бы себе руки. Но дворф, хотя и бился из стороны в сторону, держался достаточно уверенно, чтобы продолжить охоту за глазом.
Как бы зверь ни дергался, ему не удалось стряхнуть наемника. В то время пока Кхорин отвлекал ящера, Медраш бросился вперед и вогнал свой меч глубоко в выемку, где шея существа соединялась с телом.
Красный ящер замер, а затем содрогнулся. Опрокидываясь с сонной медлительностью, он завалился на бок. Кхорин прыгнул и со звоном кольчуги приземлился.
— Помоги Баласару, — выдохнул дворф. — Я прикрою.
Медраш опустился на колени рядом со своим братом по клану.
«Прошу, Торм, — подумал паладин, — дай мне еще немного своей милости».
Он положил свою ладонь на плечо Баласара и затем ощутил поток силы в точке соприкосновения. Новые чешуйки покрыли свежие, сочащиеся ожоги.
— Так-то лучше, — послышался голос Кхорина из-за спины Медраша. Если он мог стоять там и говорить, значит, огнедышащий ящер и правда умер, и никакая другая угроза к ним не приближалась.
Баласар ухмыльнулся наемнику.
— Отличный трюк, — прохрипел он. — Где ты научился так держать равновесие? Раньше был канатоходцем на карнавалах?
— Я — дворф, — ответил Кхорин. — У нас низкий центр тяжести.
Даже при угрозе нашествия Хасос не мог полностью пренебречь рутинными делами баронства. Был торговый день, а это значило, что ему придется судить со своего помоста на площади Доносов.
Помост не был постоянным: утром рабочие его собирали, а вечером снова разбирали, и в последние годы он начал скрипеть и дрожать в неподходящие моменты.
Хасос пытался перестать задаваться вопросом, когда тот сломается и сломается ли вообще, и сколько синяков будет сопровождать его пострадавшее достоинство. Он пытался сосредоточиться на двух спорящих крестьянах, которые ругались из-за того, где начиналась ферма одного и заканчивалась другого.
Барону пришлось приложить усилие, ведь он презирал споры за территорию. В разгар Магической Чумы и изменений, которые она принесла, его прадед приказал размежевать владения. Это должно было разрешать все возможные конфликты еще до их начала. Однако каким-то образом говорливые и жадные по-прежнему находили аргументы, чтобы поставить под вопрос размещение разметочных столбов, изгородей и заборов.
— Камни всегда отмечали линию, — говорил фермер, нервно теребя мягкую, широкополую шляпу в руках.